Готовимся к анализу стихотворения

Задрожала машина и стала,Двое вышли в вечерний простор, И на руль опустился усталоИстомленный работой шофер.Вдалеке через стекла кабиныТрепетали созвездья огней.Пожилой пассажир у куртиныЗадержался с подругой своей.И водитель сквозь сонные векиВдруг заметил два странных лица,Обращенных друг к другу навекиИ забывших себя до конца.Два туманные легкие светаИсходили из них, и вокругКрасота уходящего летаОбнимала их сотнями рук.Были тут огнеликие канны,Как стаканы с кровавым вином,И седых аквилегий султаны,И ромашки в венце золотом.В неизбежном предчувствии горя,В ожиданье осенних минутКратковременной радости мореОкружало любовников тут.И они, наклоняясь друг к другу,Бесприютные дети ночей,Молча шли по цветочному кругуВ электрическом блеске лучей.А машина во мраке стояла,И мотор трепетал тяжело,И шофер улыбался устало,Опуская в кабине стекло.Он-то знал, что кончается лето,Что подходят ненастные дни,Что давно уж их песенка спета,-То, что, к счастью, не знали они.

Изобразительно-выразительные средства

Цикл стихотворений

Николай Заболоцкий

"Последняя любовь"

Цикл "Последняя любовь" (10 стихотворений), написанный в конце жизни поэта (1957) – это первые стихи Николая Заболоцкого о любви, не об абстракной любви, не о любви, как таковой, в жизни людей, не зарисовки из чужих судеб – а своё, личное, прожитое сердцем. Сдержанный, по свидетельству очевидцев, в обыденной жизни, Заболоцкий оставался таким же и в стихах. Но в цикле “Последняя любовь” чувства выплескиваются без оглядки…

В центре стихотворения – влюблённые: пожилой пассажир и его подруга. Мы не слышим их разговора, а видим, словно со стороны, глазами другого человека “два странных лица”. Эти лица – особенные: “обращённые друг к другу навеки и забывшие себя до конца”. Такая любовь – великий дар и великая трагедия: “ведь давно уж их песенка спета”. Мы понимаем, что это последняя любовь и последняя встреча перед расставанием навсегда. Вокруг праздник красок цветущей клумбы, но это только усиливает ощущение трагической развязки, её неизбежности.

От слова - к смыслу

Ключевые слова стихотворения:

Двое...... пожилой пассажир...... с подругой...

Обращеннх друг к другу...... забывших себя...... два света...... исходят от них...

В неизбежном предчувствии горя...... кратковременной радости море...

Наклонясь друг к другу...... Бесприютные дети ночей...

Молча...

Их песенка спета...... к счастью, не знали...

Николай Заболоцкий. Цикл “Последняя любовь”

Сегодня я хочу Вас познакомить с циклом стихов Николая Заболоцкого «Последняя любовь» (1956–1957), в который вошли 10 стихотворений поэта. Стихотворения изумительно лиричные, тонкие, живые размещены автором в цикле не точно по хронологии развития событий. Лучше всего мы знакомы с третьим стихотворением цикла, которое звучит для нас хорошо знакомой песней:

Зацелована, околдована,


Драгоценная моя женщина!

З накомы-то знакомы, но многие ли из нас могут наверняка назвать автора стихотворения, да ещё и название цикла, в который оно когда-то вошло?

Цикл этот , написанный в конце жизни поэта (07.05.1903 – 14.10.1958) – это первые стихи Николая Заболоцкого о любви, не об абстракной любви, не о любви, как таковой, в жизни людей, не зарисовки из чужих судеб – а своё, личное, прожитое сердцем. Только в 2000 году, сын поэта – Никита Заболоцкий, в интервью газете “Труд” открыл тайну этого цикла, отвечая на вопрос журналиста:

“Е. Константинова: Сдержанный, по свидетельству очевидцев, в обыденной жизни, Заболоцкий оставался таким же и в стихах. Но в цикле “Последняя любовь” чувства выплескиваются без оглядки…

Никита Заболоцкий: – Осенью 1956 года в семье Заболоцких произошел трагический разлад, основной причиной которого стал Василий Гроссман, автор знаменитого романа “Жизнь и судьба”. Поселившись в соседних корпусах на Беговой улице, Заболоцкие и Гроссманы быстро сблизились домами: дружили жены, дети, заинтересованно общались поэт и прозаик. Правда, отношения между этими слишком разными личностями были непростыми. Разговоры с Гроссманом, ядовито-ироничным, резким, всякий раз обращались к тому предмету, который растравлял старые душевные раны Заболоцкого, нарушал с трудом установившееся внутреннее равновесие, необходимое ему для работы. Екатерина Васильевна, как никто понимавшая состояние мужа, тем не менее не могла оставаться равнодушной к силе ума, таланту, мужскому обаянию Гроссмана. С их глубокой взаимной симпатией Заболоцкий мириться не мог. И в конце концов объявил: пусть Екатерина Васильевна уходит к Гроссману, а он найдет себе другую жену. 28 октября Заболоцкий позвонил почти незнакомой красивой молодой женщине из литературного круга – Наталии Александровне Роскиной – и попросил о встрече. Во время второго свидания сделал предложение. Но совместная жизнь не заладилась. Роскиной поэт посвятил нежно-трагическое стихотворение “Признание” (“Зацелована. Околдована…”). В первых числах февраля 1957 года они расстались. Заболоцкий погрузился в работу. А после разговоров с Екатериной Васильевной проникся убеждением, что пройдет время – и она вернется к нему. “Многие мои стихотворения, по существу, как ты знаешь, – писал отец маме в Ленинград 20 января 1958 года, – мы писали с тобою вместе. Часто один твой намек, одно замечание меняли суть дела… А за теми стихами, что писал я один, всегда стояла ты… Ты ведь знаешь, что ради моего искусства я всем прочим в жизни пренебрег. И ты мне в этом помогла”. В сентябре родители снова были вместе.” А в октябре Николай Заболоцкий ушёл из жизни…

Под катом все десять стихотворений:

1. Чертополох
2. Морская прогулка
3. Признание
4. Последняя любовь
5. Голос в телефоне
6. * * * (Клялась ты – до гроба)
7. * * * (Посреди панели)
8. Можжевеловый куст
9. Встреча
10. Старость

1. Чертополох

Принесли букет чертополоха
И на стол поставили, и вот
Предо мной пожар, и суматоха,
И огней багровый хоровод.

Эти звёзды с острыми концами,
Эти брызги северной зари
И гремят и стонут бубенцами,
Фонарями вспыхнув изнутри.

Это тоже образ мирозданья,
Организм, сплетённый из лучей,
Битвы неоконченной пыланье,
Полыханье поднятых мечей.

Это башня ярости и славы,
Где к копью приставлено копье,
Где пучки цветов, кровавоглавы,
Прямо в сердце врезаны моё.

Снилась мне высокая темница
И решётка, чёрная, как ночь,
За решёткой – сказочная птица,
Та, которой некому помочь.

Но и я живу, как видно, плохо,
Ибо я помочь не в силах ей.
И встает стена чертополоха
Между мной и радостью моей.

И простёрся шип клинообразный
В грудь мою, и уж в последний раз
Светит мне печальный и прекрасный
Взор её неугасимых глаз.

2. Морская прогулка

На сверкающем глиссере белом
Мы заехали в каменный грот,
И скала опрокинутым телом
Заслонила от нас небосвод.
Здесь, в подземном мерцающем зале,
Над лагуной прозрачной воды,
Мы и сами прозрачными стали,
Как фигурки из тонкой слюды.
И в большой кристаллической чаше,
С удивлением глядя на нас,
Отраженья неясные наши
Засияли мильонами глаз.
Словно вырвавшись вдруг из пучины,
Стаи девушек с рыбьим хвостом
И подобные крабам мужчины
Оцепили наш глиссер кругом.
Под великой одеждою моря,
Подражая движеньям людей,
Целый мир ликованья и горя
Жил диковинной жизнью своей.
Что-то там и рвалось, и кипело,
И сплеталось, и снова рвалось,
И скалы опрокинутой тело
Пробивало над нами насквозь.
Но водитель нажал на педали,
И опять мы, как будто во сне,
Полетели из мира печали
На высокой и лёгкой волне.
Солнце в самом зените пылало,
Пена скал заливала корму,
И Таврида из моря вставала,
Приближаясь к лицу твоему.

1956

3. Признание

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!

Не весёлая, не печальная,
Словно с тёмного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая.

Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.

Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжёлые,
В эти чёрные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.

Что прибавится – не убавится,
Что не сбудется – позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?

1957

4. Последняя любовь

Задрожала машина и стала,
Двое вышли в вечерний простор,
И на руль опустился устало
Истомленный работой шофёр.
Вдалеке через стёкла кабины
Трепетали созвездья огней.
Пожилой пассажир у куртины
Задержался с подругой своей.
И водитель сквозь сонные веки
Вдруг заметил два странных лица,
Обращённых друг к другу навеки
И забывших себя до конца.
Два туманные лёгкие света
Исходили из них, и вокруг
Красота уходящего лета
Обнимала их сотнями рук.
Были тут огнеликие канны,
Как стаканы с кровавым вином,
И седых аквилегий султаны,
И ромашки в венце золотом.
В неизбежном предчувствии горя,
В ожиданье осенних минут
Кратковременной радости море
Окружало любовников тут.
И они, наклоняясь друг к другу,
Бесприютные дети ночей,
Молча шли по цветочному кругу
В электрическом блеске лучей.
А машина во мраке стояла,
И мотор трепетал тяжело,
И шофёр улыбался устало,
Опуская в кабине стекло.
Он-то знал, что кончается лето,
Что подходят ненастные дни,
Что давно уж их песенка спета, -
То, что, к счастью, не знали они.

Раньше был он звонкий, точно птица,
Как родник, струился и звенел,
Точно весь в сиянии излиться
По стальному проводу хотел.

А потом, как дальнее рыданье,
Как прощанье с радостью души,
Стал звучать он, полный покаянья,
И пропал в неведомой глуши.

Сгинул он в каком-то диком поле,
Беспощадной вьюгой занесён…
И кричит душа моя от боли,
И молчит мой чёрный телефон.

1957

6. * * *

Клялась ты – до гроба
Быть милой моей.
Опомнившись, оба
Мы стали умней.

Опомнившись, оба
Мы поняли вдруг,
Что счастья до гроба
Не будет, мой друг.

Колеблется лебедь
На пламени вод.
Однако к земле ведь
И он уплывёт.

И вновь одиноко
Заблещет вода,
И глянет ей в око
Ночная звезда.

1957

7. * * *

Посреди панели
Я заметил у ног
В лепестках акварели
Полумёртвый цветок.
Он лежал без движенья
В белом сумраке дня,
Как твоё отраженье
На душе у меня.

1957

8. Можжевеловый куст

Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.

Я почуял сквозь сон лёгкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Лёгкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!

В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизнен и пуст…
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!

1957

10. Старость

Простые, тихие, седые,

Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотёмна.

Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.

Изнемогая, как калеки,
Под гнётом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше – лишь зарница,
Лишь отдаленный слабый свет.

Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай, –
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, –
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.

1956

Заболоцкий Н.А.
Избранное. Кемерово. Кемеровское книжное издательство, 1974

Знаете что-либо об обэриутах? Или о том, что Василий Гроссман был известным сердцеедом? А о любовной лирике Николая Заболоцкого? Во всяком случае, стихотворение "Признание" - точно, знакомо многим. Или романс на его слова. Что-то кармическое чудится мне во всей этой истории.
В любом случае, интересно.
Загляните в источник, прекрасные дополнения: фотографии, романс.

«Зацелована, околдована»: кому признавался в любви поэт, которому была чужда лирика

История создания стихотворения «Зацелована, околдована…», ставшего популярным романсом, весьма любопытна. После его прочтения может показаться, что написано оно было влюблённым юношей с пылким взором. Но на самом деле написал его серьёзный 54-летний серьезный педант с манерами и внешностью бухгалтера. К тому же до 1957 года, именно в тот года Заболоцкий создал свой цикл «Последняя любовь», интимная лирика ему была чужда вовсе. И вдруг на излёте жизни этот дивный лирический цикл.
Николай Заболотский (именно так, Заболоцким с ударением на предпоследнем слоге он стал только в 1925 году) родился 24 апреля 1903 года в Уржуме Вятской губернии. В юности он стал студентом Питерского института имени Герцена, и будучи студентом стал участником группы ОБЭРИУ. Отношение к женщинам у обэриутов было чисто потребительское, и сам Заболоцкий был среди тех, кто «ругал женщин яростно». Шварц вспоминал, что Заболоцкий с Ахматовой просто не выносили друг друга. «Курица - не птица, баба - не поэт», – любил повторять Заболоцкий. Пренебрежительное отношение к противоположному полу Заболоцкий пронес почти через всю жизнь и в любовной лирике замечен не был.

Но несмотря на такие жизненные подходы брак и Николая Алексеевича сложился удачно и был весьма прочным. Он женился на однокурснице – стройной, темноглазой, немногословной, которая стала прекрасной женой, матерью и хозяйкой.
От обэриутов Заболоцкий постепенно ушёл, его эксперименты со словом и образом существенно расширились, а к середине 1930-х он стал известным поэтом. Но донос на поэта, случившийся в 1938 году, разделил его жизнь и творчество на две части. Известно, что Заболоцкого на следствии истязали, но он так ничего и не подписал. Может быть, поэтому ему дали минимальные пять лет. Многие писатели были перемолоты ГУЛАГом - Бабель, Хармс, Мандельштам. Заболоцкий выжил - как считают биографы, благодаря семье и супруге, которая была его ангелом-хранителем.

Его сослали в Караганду и жена с детьми последовала за ним. Освободился поэт только в 1946 благодаря хлопотам известных коллег, в частности, Фадеева. После освобождения Заболоцкому разрешили поселиться в семьей в Москве. Его восстановили в Союзе писателей, а писатель Ильенков предоставил ему свою дачу в Переделкино. Он много работал над переводами. Постепенно всё наладилось: публикации, известность, достаток, квартира в Москве и орден Трудового красного знамени.
Но в 1956 году случилось то, чего Заболоцкий никак не ожидал – он него ушла жена. 48-летняя Екатерина Васильевна, жившая многие годы ради мужа, не видевшая от него ни заботы, ни ласки, ушла к писателю и известному сердцееду Василию Гроссману. «Если бы она проглотила автобус, - пишет сын Корнея Чуковского Николай, - Заболоцкий удивился бы меньше!»

На смену удивлению пришёл ужас. Заболоцкий был беспомощен, сокрушён и жалок. Его горе привело его к Наталье Роскиной – 28-летней одинокой и умной женщине. В растерянности от произошедшего он просто позвонил некой даме, которая любила его стихи. Это всё, что он о ней знал. Он позволил той, что знала все его стили с юных лет, они встретились и стали любовниками.
В этом треугольнике счастливых не было. И сам Заболоцкий, и его супруга, и Наталья Роскина мучились по-своему. Но именно личная трагедия поэта и подвигла его к созданию цикла лирических стихов «Последняя любовь», ставшего одним из самых талантливых и щемящих в отечественной поэзии. Но среди всех стихов, вошедших в сборник, особняком стоит «Признание» – подлинный шедевр, целая буря чувств и эмоций. В этом стихотворении две женщины поэта слились в один образ.
Екатерина Васильевна вернулась к мужу в 1958-м. Этим годом датируется еще одно знаменитое стихотворение Н. Заболоцкого «Не позволяй душе лениться». Его писал уже смертельно больной человек. Через 1,5 месяца после возвращения жены Николай Заболотский скончался от второго инфаркта.

Признание
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится - не убавится,
Что не сбудется - позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?

Николай Заболоцкий <1957 г>