Разделы сайта
Выбор редакции:
- Крейсер "красный крым" черноморского флота
- «31 спорный вопрос» русской истории: житие императора Николая II
- Лечебные свойства корня лопуха и его широкое применение в домашних условиях
- Природные ресурсы западной сибири
- Совместимость петуха и змеи в любовных отношениях и браке Он петух она змея совместимость
- Чемерица черная: прекрасная и опасная Противопоказания и побочные действия
- Чем интересна Свято-Михайло-Афонская Закубанская пустынь?
- Порционная сельдь под шубой на праздничный стол
- К чему снится шить во сне
- Примета — разбить зеркало случайно: что делать, если оно треснуло
Реклама
Рассказ тургенева певцы. Пересказ рассказа "Певцы" Тургенева И.С |
Другие герои
Кабак «Притынный» и его целовальник, Николай ИванычВ маленькой деревне Колотовка, мимо которой проезжал охотник, не были ничего примечательного, а, скорее, наоборот, она навевала тоску и уныние. Знали эту деревню благодаря находившемуся там кабаку «Притынному», точнее, его целовальнику, Николаю Иванычу. Он хорошо знал свое дело, ему доверяли все секреты, про которые никому не говорил. Сам же Николай Иваныч был не из болтливых, имел познания во всех областях, все его уважали. Жена была под стать мужу — он во всем на нее полагался, была его верная помощница и следила за порядком в кабаке. Дети их были умные и здоровые на радость родителям. Разговор Моргача и ОбалдуяУставший от нестерпимой жары, охотник дошел до Колотовки и мечтал зайти к Николаю Иванычу. Случайно он слышит разговор между двумя деревенскими жителями — Моргачом и Обалдуем. Обалдуй говорил, что в кабаке побились об заклад, кто лучше споет и все только Моргача ждут. Петь были должны Яшка-Турок и рядчик из Жиздры, был там так же Дикий-Барин. Яшка был известен как большой мастер пения, поэтому охотнику стало любопытно послушать, как он будет состязаться с другим певцом. Пение рядчика из ЖиздрыПоявление нового лица несколько смутило компанию собравшихся, но увидев, что Николай Иваныч здоровается с ним как с добрым знакомым, они уже более не обращали на него внимание. Яшка-Турок волновался перед выступление, а рядчик, напротив, был совершенно спокоен. Дикой-Барин решил, что нужно кинуть жребий, чтобы определить, кто будет петь первым. Выпало рядчику из Жиздры. Пел он хорошо, тенором, русскую плясовую. Несмотря на хорошее исполнение, ему не хватало поддержки. Наконец, Обалдуй и Моргач не выдержали и начали подпевать ему. Вскоре все, кто был в их кружке, начали кто подпевать, кто приплясывать. Один только Дикой-Барин с неизменным выражением лица просто слушал. После того, как рядчик закончил петь, все стали поздравлять его с победой. Пение Яшки-ТуркаНастала очередь Якова. Он решил спеть грустную песню. И пел Яша так хорошо, столько русской души чувствовалось в этой песне, столько чувств он вложил, что никого песня не смогла оставить равнодушным. Все чувствовали, что к глазам подступают слезы, даже у Дикого-Барина. Рядчик сам признал свое поражение и выбежал из кабака. Охотник тоже покинул кабак, когда закончилось пение, потому что не хотел разрушать то прекрасное, что было у него после выступления Якова-Турка. Размышления охотникаУтомившись после жаркого дня, рассказчик уснул, но в его душе все еще были отзвуки того прекрасного пения. Когда он проснулся, то вся компания, кроме рядчика, уже значительно выпила и Яшка пел уже осипшим голосом. Дикого-Барина не было. Охотник пошел от Котловки и вдруг услышал крик ребят: один звал другого, потому что того хотели высечь. Рассказчик еще долго вспоминал этот зов, пока шел к своей деревне. Тест по рассказу ПевцыСюжет произведения "Бирюк":Возвращаясь с охоты охотника застала непогода. Он остановился в лесу. Вдруг он увидел человеческую фигуру, выросшую словну из земли это оказался лесник. Его звали Фома, а по прозвищу Бирюк.Фома пригласил охотника переждать в грозу у него в избе. В избе оказалась девочка дочь лесника её звали Улитой. Она бережно качала люльку с ребёнком. Ребёнок тяжело дышал. Охотнику стало жалко семью лесника. Когда закончилась гроза Бирюк предложил охотнику проводить его из леса. Выходя из леса Бирюк поймал старенького мужика, который с голодухи воровал дерево. Он хотел его наказать но охотник заступился за него и заплатил за испорченное дерево. Сюжет произведения "Хорь и Калиныч": В Жидринский уезд приехал охотник,на охоту. В поле он познакомился с помещиком Полутыкиным. В первый же день знакомства Полутыкин пригласил охотника переночевать у него. Но так как до него было идти пять вёрст, они пошли к мужику Полутыкина Хорю. Хорь - человек зажиточный, умный, практичный. Позже охотник познакомился со вторым мужиком Полутыкина. Его звали Калиныч. Калиныч близкий друг Хоря. Охотнику понравились эти люди,ему было приятно общаться с ними. На четвёртый день охотник покинул Жидринский уезд. Сюжет произведения "Касьян с красивой мечи": Охотник, возвращаясь с охоты, увидел поезд. Это были похороны Мартыны-плотника. Только успев подумать что похороны не к добру встречаются на дороге у телеги сломалась ось. Тогда охотник и кучер шагом добрались до Юдиных выселок, чтобы купить новую ось. Там он познакомился с необычным человеком по имени Касьян. Касьян был "карликом лет пятидесяти со смуглым, сморщенным лицом, маленькими карими глазками и шапкой густых,курчавых,чёрных волос." Он помог найти им дорогу до выселок, для того чтобы купить ось. Сюжет произведения "Певцы": В небольшом селе Котловка стоит небольшая четырёхугольная избушка, покрытая соломой. Называлась она кабак. Торгует здесь целовальник Николай Иванович, толстый, поседевший мужчина "с заплывшим лицом и хитро-добродушными глазками". Что-то в нем есть такое, что привлекает и удерживает гостей. "У него много здравого смысла; ему хорошо знаком и помещичий быт; и крестьянский, и мещанский". Он знает толк во всем: в лошадях, в лесе, в любом товаре,в песнях и плясках, много видел на своем веку, "знает все, что делается на сто верст кругом" и, как человек осторожный, помалкивает. У Николая Ивановича "бойкая, востроносая" жена, здоровые и умные дети. В его кабаке часто случаются соревнования певцов. В один из жарких июльских дней состоялось состязание певца Яшки-Турока и Дикого-Барина. Дикий Барин, неуклюжий, как медведь, отличался "несокрушимым здоровьем", "неотразимой силой" и "спокойной уверенностью в собственном могуществе". Яков, прозванный Турком, действительно происходил от пленной турчанки. Он "по душе художник", "а по званию - черпальщик на бумажной фабрике у купца". Долго участники состязаний не могли решить кто будет первым петь. Дикий-Барин предложил тянуть жребий, в результате чего первым стал петь Яшка. Он запел весёлую песню и тем самым вызвал у поситителей улыбку. Яшка победил. Сюжет произведения "Бурмистр": В рассказе "Бурмистр" И.С.Тургенев рассказывает о молодом богатом помещике, офицере в отставке, Аркадии Павловиче Пеночкине. Он человек рассудительный и положительный, воспитанье получил, как водится, отличное, служил, в высшем обществе потерся, а теперь хозяйством занимается с большим успехом". И внешность у него приятная - небольшого роста, но "весьма недурен", "с его румяных губ и щек так и пышет здоровьем". Он "отлично и со вкусом" одевается; "до чтенья небольшой охотник", но в губернии "считается одним из образованнейших дворян и завиднейших женихов"; "дамы от него без ума и в особенности хвалят его манеры". "Дом у него в порядке необыкновенном". Но при всём этом в гости к нему ходили неохотно. Заезжий охотник рассказал помещику,о том,что собирается на охоту в Рябово,тогда Пеночкин напросился с ним,так как его деревня Шипиловка была в пяти верстах от Рябово. По дороге Аркадий Павлович рассказал что у него в Шипиловке "государственный человек" бурмистр Софрон Яковлич. Позже становиться известно что Софрон несправедливо исполнял свои обязанности и что за глаза про него говорили "собака,а не человек этот Софрон Яковлич". Действие, которое описывается в этом произведении происходит в селе Колотовка. Эта деревушка ранее принадлежала помещице, которую называли Стрыганихой за лихой и бойкий нрав, теперь оно принадлежит какому-то петербургскому немцу. Колотовка расположена в страшно-экстремальном месте. Так лежала она на скате голого холма, и этот холм сверху донизу рассечен страшным оврагом. Он разрыты и размытый. Обе стороны этой деревушки разделяет река, а на самом дне этого рассечения лежат огромные глиняные камни. Но такая местность не мешает людям охотно и часто ездить в Колотовку. На краю оврага, почти в начале этой трещины, стоит четырёхугольная избушка, над дверью которой прибита голубая дощечка с надписью «Притынное». Это местный кабак. Притынным называют любое место, куда люди идут с большим желанием. В этом кабаке цены такие же, как и в других местных кабаках, но все «Притынное» посещается намного чаще, чем остальные, и все потому что хозяин там – целовальник Николай Иванович. Николай Иванович когда-то был стройным, кудрявым, красивым парнем, а сейчас же он толстый, седой, морщинистый мужчина. Он живет в Колотовке более двадцати лет. Николай Иванович очень сообразительный и хитрый и, не имея такого свойства, как говорливость и любезность, он умеет привлекать и удерживать у себя людей. По натуре – эгоист. Он много чего знает, и о лошадях, и о посуде, и о скотине, и о лесе, о кирпичах, о качественном товаре, о песнях, и о плясках. Когда у него не было посетителей, он сидел, подвернув под себя ноги, и здоровался со всеми прохожими. Знал он и обо всех событиях в Колотовке, даже о тех, о которых мало знали другие. Еще он владел даром убеждения, так, например, ему раз удалось образумить мужиков, которые не хотели признавать нового управляющего, а также заставил вора вернуть украденную лошадь владельцу. Но это он делал не потому что его волновали чужие проблемы, а для того, чтоб потом ничего не нарушило его спокойствие. Николай Иванович был очень уважаемым человеком в Колотовке. У него была жена и дети. Жена Николая Ивановича была очень бойкая женщина, пышная телом, как и сам Николай Иванович. Ее все боялись, так как она могла поставить на место кого угодно. Сам же Николай Иванович во всем на нее полагался, и все заработанные деньги были под ключом у нее. Дети у них были маленькими. Первые умерли, а те которые остались, пошли в родителей своим умом и здоровьем. Было очень жарко. Одним июльским днем рассказчик со своей собакой шел вдоль колотовского оврага по направлению к кабаку. Ему очень хотелось пить, но воды в колотовке не было, как и в других ближайших районах. Местные мужик, чтобы утолить жажду пили какую-то жидкую грязь возле пруда. Повествователь же хотел пойти в «Притынное» и выпить кваса или пива. Он приближался к кабаку, там, на пороге он увидел высокого мужчину без шапки и в шинели. Он был немного выпивший и звал какого-то Моргача. Этот человек со странным прозвищем был низким толстым и хромым. Первый зовет Моргача в кабак, напоминая, что того ждут Яшка Турок, Дикий барин и Рядчик. Яшка с Рядчиком поспорили, кто кого лучше перепоет. Тогда Моргач с товарищем пошел в кабак. Рассказчик еще с большим любопытством пошел в это заведение, где уже и так было много народу. За стойкой стоял Николай Иванович и наливал вино вошедшим посетителям – Моргачу и Абалдую. В центре кабака стоял Яшка Турок, который заметно переживал, рядом с ним стоял широкоплечий, грозный, сорокалетний мужчина, которого называли Дикий барин. Напротив него сидел соперник Яшки – Рядчик. Он был невысокий и плотный, на вид ему было лет тридцать. И в отличие от Яшки он был споен. В противоположном углу сидел еще какой-то мужчина в изношенной свите, с огромной дырой на плече. Приход рассказчика немного встревожил посетителей, но когда они увидели, что Николай Иванович поприветствовал его, как знакомого человека, они успокоились и больше не обращали на него внимания. Повествователь взял пиво и сел рядом с мужчиной в рваной свите. По инициативе Абалдуя, решили начать состязание. По жребию определили, что начинать это мероприятие будет Рядчик. Но прежде, чем описать все действие, рассказчик желает описать участников. Абалдуя по-настоящему звали Ефграф Иванов, но никто его не знал под таким именем. Он был холостым, гулящим человеком. Нигде не работал, но каждый день находил способ, как погулять за чужой счет. Он был противен обществу, как человек, но все настолько к нему привыкли, что ни одна гулянка не обходилась без него. К нему относились с призрением, но успокаивать его мог лишь Дикий барин. Также Абалдуй очень часто врал. Моргач был полная противоположность Абалдую. Из прошлой жизни о нем было известно лишь то, что он работал кучером у бездетной барыни. Но потом он сбежал от нее с тройкой лошадей. Он год жил бродячей жизнью, но вскоре ему это надоело. Он решает вернуться обратно. С трудом, но ему удалось получить прощение у барыни и, после ее смерти, он был отпущен на волю. Потом он разбогател и по сей день живет припеваючи. Моргач хитрый, умный, осторожный, но предприимчивый. Он совсем не скрывает, что он очень не простой. Моргач счастлив и верит приметам, у него есть сын, который для Моргача всё. А сынишка весь в него. О Якове Турке и о Рядчике долго говорить не стоит, так как мало известно об их жизни. Якова называют турком, потому что он и вправду происходит от племенной турчанки, в душе он был художником, а на деле рабочим на бумажной фабрике. А Рядчик изворотливый и бойкий мещанин, по мнению автора. Дикий барин первое впечатление производит грубого тяжелого и сильного мужчины. Он молчалив и угрюм. Он был неуклюжего телосложения, но это не отнимало у него грациозности. Никто не знал от куда Дикий барин появился в Колотовке. Он не был скромен, но был тих и жил, будто вокруг него никого не существует. По-настоящему Дикого барина звали Перевлесов. Он был авторитетом для всех, почти не пил и не общался с женщинами, и очень любил пение. Одновременно он был свиреп и благороден. И так, Рядчик начал выступать, запел он высочайшим фальцетом. Пел он умело и красиво. Песня была красивая и веселая, слова было трудно разобрать. Слушали его внимательно. Рядчик очень старался, ведь понимал, что слушатели знают толк в пение. Зрители не показывали никаких эмоций. И, наконец, при одном удачном переходе, Дикий барин улыбнулся, а Моргач с Абалдуем стали подпевать Рядчику. Яков в этот момент стал еще больше переживать, а Рядчик понял, что все проходит хорошо и стал еще лучше петь. В конце все закричали, получив удовольствие от пения. Яков кричал «Молодец!», а Абалдуй стал душить объятиями Рядчика. Пришло время выступления Якова. Он был бледен, как мертвец. Яков начал петь, звуки были не уверенными, но они заставляли всех выпрямиться. С каждым звуком было все слаще и страшнее, такого голоса никто никогда не слышал. Это было великолепно, в песне было столько души и страсти. Яков постепенно успокаивался, его пение было очень родным и широким, замирало сердце и наворачивались слезы. Жена Николая Ивановича стояла и плакала. Все стояли с открытыми ртами, и даже у Дикого барина по щеке покатилась скупая мужская слеза. Яков закончил петь и понял, что победа за ним. Все стали радоваться, а Николай Иванович сказал, что прибавляет к обещанному призу еще столько же пива. Яков подбежал к стойке и начался пир. Повествователь вышел из кабака, чтобы не испортить впечатление от Якова. Он отправился на сеновал, но не смог там уснуть, так как пение Якова долго у него было в голове. Наконец жара и усталость дали о себе знать. Он уснул. Проснулся, когда зоря уже погасла, а из кабака доносились крики. Рассказчик подошел к его окну и посмотрел, что там творилось. Все были пьяны, Яков сидел на лавке и что-то напевал, выглядел он ужасно. Абалдуй посреди заведения, что-то выплясывал, это выглядело очень смешно. Николай Иванович, как и полагается настоящему хозяину, сохранил свою трезвость. В зале было много людей, к тому же и новых, но Дикого барина он там не увидел. Повествователь развернулся и стал спускаться с холма Колотовки и услышал молодой голос, который звал какого-то Антропку, долго кричали, но вскоре издали послышался ответный крик и вскоре умолк, а Антропку все так же звали. Певцы, который вошел в , мы переносимся в село Колотовка. Там в этом селе, на краю оврага и стоял Притынный — питейное заведение, куда съезжались все в округе. Забрел туда и наш охотник, автор рассказов Записки охотника. А чтобы познакомиться с сюжетом рассказа Тургенева Певцы, предлагаем ниже познакомиться с Тургеневым и его рассказом Певцы в кратком содержании. Тургенев ПевцыИтак, зашел наш охотник в Притынный, чтобы немного отдохнуть и в этот жаркий день охладиться кружкой пива или кваса. В этом заведении работал Николай Иванович, целовальник заведения, благодаря которому и пользовался Притынный популярностью. Зайдя в заведение, охотник узнает о том, что сегодня здесь сойдутся в состязании два голоса в округе. Будут петь Яшка, о котором охотник наслышан и его соперник рядчик из Жиздры. Каждый покажет свое мастерство в пении, победитель же получит «осьмуху пива». Далее автор стал описывать пение участников. Рядчик пел плясовую песню. Пел очень хорошо, Яков даже подумал сдаться, но тут пришла его очередь и он запел, да запел так, что дух захватило. Его пение потрясло всех присутствующих. Прослезились все. Когда Яков закончил петь, рядчик сам признал свое поражение. Сам же автор рассказа вышел из заведения. Он устал и, найдя сеновал, прилег отдохнуть. Проспал до самого вечера, а когда проснулся, и проходил мимо заведения, то увидел, как все отмечали победу Яшки Все были уже пьяны. Одного Дикого-Барина не было видно. Тургенев Певцы главные героиВ работе Тургенева Певцы главными героями являются Яшка и Рядчик. Яшка — сын турчанки, которому не более двадцати лет. Молодой, худой, но очень талантливый певец. Рядчик — мужчина, которому где-то тридцать лет. Его подбил помериться талантами в пении знакомый Дикий-Барин. Второстепенные герои — Николай Иванович, Моргач, Обалдуй, Стрыганиха, Дикий-Барин. Тургенев Певцы аудиокнигаНебольшое сельцо Колотовка, принадлежавшее некогда помещице, за лихой и бойкий нрав прозванной в околотке Стрыганихой (настоящее имя ее осталось неизвестным), а ныне состоящее за каким-то петербургским немцем, лежит на скате голого холма, сверху донизу рассеченного страшным оврагом, который, зияя как бездна, вьется, разрытый и размытый, по самой середине улицы и пуще реки, — через реку можно по крайней мере навести мост, — разделяет обе стороны бедной деревушки. Несколько тощих ракит боязливо спускаются по песчаным его бокам; на самом дне, сухом и желтом, как медь, лежат огромные плиты глинистого камня. Невеселый вид, нечего сказать, — а между тем всем окрестным жителям хорошо известна дорога в Колотовку: они ездят туда охотно и часто. У самой головы оврага, в нескольких шагах от той точки, где он начинается узкой трещиной, стоит небольшая четвероугольная избушка, стоит одна, отдельно от других. Она крыта соломой, с трубой; одно окно, словно зоркий глаз, обращено к оврагу и в зимние вечера, освещенное изнутри, далеко виднеется в тусклом тумане мороза и не одному проезжему мужичку мерцает путеводной звездою. Над дверью избушки прибита голубая дощечка: эта избушка — кабак, прозванный «Притынным». В этом кабаке вино продается, вероятно, не дешевле положенной цены, но посещается он гораздо прилежнее, чем все окрестные заведения такого же рода. Причиной этому целовальник Николай Иваныч. Николай Иваныч — некогда стройный, кудрявый и румяный парень, теперь же необычайно толстый, уже поседевший мужчина с заплывшим лицом, хитро-добродушными глазками и жирным лбом, перетянутым морщинами, словно нитками, — уже более двадцати лет проживает в Колотовке. Николай Иваныч человек расторопный и сметливый, как бо́льшая часть целовальников. Не отличаясь ни особенной любезностью, ни говорливостью, он обладает даром привлекать и удерживать у себя гостей, которым как-то весело сидеть перед его стойкой, под спокойным и приветливым, хотя зорким взглядом флегматического хозяина. У него много здравого смысла; ему хорошо знаком и помещичий быт, и крестьянский, и мещанский; в трудных случаях он мог бы подать неглупый совет, но, как человек осторожный и эгоист, предпочитает оставаться в стороне и разве только отдаленными, словно без всякого намерения произнесенными намеками наводит своих посетителей — и то любимых им посетителей — на путь истины. Он знает толк во всем, что важно или занимательно для русского человека: в лошадях и в скотине, в лесе, и кирпичах, в посуде, в красном товаре и в кожевенном, в песнях и в плясках. Когда у него нет посещения, он обыкновенно сидит, как мешок, на земле перед дверью своей избы, подвернув под себя свои тонкие ножки, и перекидывается ласковыми словцами со всеми прохожими. Много видал он на своем веку, пережил не один десяток мелких дворян, заезжавших к нему за «очищенным», знает всё, что делается на сто верст кругом, и никогда не пробалтывается, не показывает даже виду, что ему и то известно, чего не подозревает самый проницательный становой. Знай себе помалчивает, да посмеивается, да стаканчиками пошевеливает. Его соседи уважают: штатский генерал Щерепетенко, первый по чину владелец в уезде, всякий раз снисходительно ему кланяется, когда проезжает мимо его домика. Николай Иваныч человек со влиянием: он известного конокрада заставил возвратить лошадь, которую тот свел со двора у одного из его знакомых, образумил мужиков соседней деревни, не хотевших принять нового управляющего, и т. д. Впрочем, не должно думать, чтобы он это делал из любви к справедливости, из усердия к ближним — нет! Он просто старается предупредить всё то, что может как-нибудь нарушить его спокойствие. Николай Иваныч женат, и дети у него есть. Жена его, бойкая, востроносая и быстроглазая мещанка, в последнее время тоже несколько отяжелела телом, подобно своему мужу. Он во всем на нее полагается, и деньги у ней под ключом. Пьяницы-крикуны ее боятся; она их не любит: выгоды от них мало, а шуму много; молчаливые, угрюмые ей скорее по сердцу. Дети Николая Иваныча еще малы; первые все перемерли, но оставшиеся пошли в родителей: весело глядеть на умные личики этих здоровых ребят. Был невыносимо жаркий июльский день, когда я, медленно передвигая ноги, вместе с моей собакой поднимался вдоль Колотовского оврага в направлении Притынного кабачка. Солнце разгоралось на небе, как бы свирепея; парило и пекло неотступно; воздух был весь пропитан душной пылью. Покрытые лоском грачи и вороны, разинув носы, жалобно глядели на проходящих, словно прося их участья; одни воробьи не горевали и, распуша перышки, еще яростнее прежнего чирикали и дрались по заборам, дружно взлетали с пыльной дороги, серыми тучками носились над зелеными конопляниками. Жажда меня мучила. Воды не было близко: в Колотовке, как и во многих других степных деревнях, мужики, за неименьем ключей и колодцев, пьют какую-то жидкую грязцу из пруда... Но кто же назовет это отвратительное пойло водою? Я хотел спросить у Николая Иваныча стакан пива или квасу. Признаться сказать, ни в какое время года Колотовка не представляет отрадного зрелища; но особенно грустное чувство возбуждает она, когда июльское сверкающее солнце своими неумолимыми лучами затопляет и бурые полуразметанные крыши домов, и этот глубокий овраг, и выжженный, запыленный выгон, по которому безнадежно скитаются худые, длинноногие курицы, и серый осиновый сруб с дырами вместо окон, остаток прежнего барского дома, кругом заросший крапивой, бурьяном и полынью, и покрытый гусиным пухом, черный, словно раскаленный пруд, с каймой из полувысохшей грязи и сбитой набок плотиной, возле которой на мелко истоптанной, пепеловидной земле овцы, едва дыша и чихая от жара, печально теснятся друг к дружке и с унылым терпеньем наклоняют головы как можно ниже, как будто выжидая, когда ж пройдет, наконец, этот невыносимый зной. Усталыми шагами приближался я к жилищу Николая Иваныча, возбуждая, как водится, в ребятишках изумление, доходившее до напряженно-бессмысленного созерцания, в собаках — негодование, выражавшееся лаем, до того хриплым и злобным, что, казалось, у них отрывалась вся внутренность, и они сами потом кашляли и задыхались, — как вдруг на пороге кабачка показался мужчина высокого роста, без шапки, во фризовой шинели, низко подпоясанной голубым кушачком. На вид он казался дворовым; густые седые волосы в беспорядке вздымались над сухим и сморщенным его лицом. Он звал кого-то, торопливо действуя руками, которые, очевидно, размахивались гораздо далее, чем он сам того желал. Заметно было, что он уже успел выпить. — Иди, иди же! — залепетал он, с усилием поднимая густые брови, — иди, Моргач, иди! Экой ты, братец, ползешь, право слово. Это нехорошо, братец. Тут ждут тебя, а ты вот ползешь... Иди. — Ну, иду, иду, — раздался дребезжащий голос, и из-за избы направо показался человек низенький, толстый и хромой. На нем была довольно опрятная суконная чуйка, вдетая на один рукав; высокая остроконечная шапка, прямо надвинутая на брови, придавала его круглому, пухлому лицу выражение лукавое и насмешливое. Его маленькие желтые глазки так и бегали, с тонких губ не сходила сдержанная, напряженная улыбка, а нос, острый и длинный, нахально выдвигался вперед, как руль. — Иду, любезный, — продолжал он, ковыляя в направлении питейного заведенья, — зачем ты меня зовешь?.. Кто меня ждет? — Зачем я тебя зову? — сказал с укоризной человек во фризовой шинели. — Экой ты, Моргач, чудной, братец: тебя зовут в кабак, а ты еще спрашиваешь, зачем. А ждут тебя всё люди добрые: Турок-Яшка, да Дикий-Барин, да рядчик с Жиздры. Яшка-то с рядчиком об заклад побились: осьмуху пива поставили — кто кого одолеет, лучше споет то есть... понимаешь? — Яшка петь будет? — с живостью проговорил человек, прозванный Моргачом. — И ты не врешь, Обалдуй? — Я не вру, — с достоинством отвечал Обалдуй, — а ты брешешь. Стало быть, будет петь, коли об заклад побился, божья коровка ты этакая, плут ты этакой, Моргач! — Ну, пойдем, простота, — возразил Моргач. — Ну, поцелуй же меня по крайней мере, душа ты моя, — залепетал Обалдуй, широко раскрыв объятия. — Вишь, Езоп изнеженный, — презрительно ответил Моргач, отталкивая его локтем, и оба, нагнувшись, вошли в низенькую дверь. Слышанный мною разговор сильно возбудил мое любопытство. Уже не раз доходили до меня слухи об Яшке-Турке как о лучшем певце в околотке, и вдруг мне представился случай услышать его в состязании с другим мастером. Я удвоил шаги и вошел в заведение. Вероятно, не многие из моих читателей имели случай заглядывать в деревенские кабаки: но наш брат, охотник, куда не заходит! Устройство их чрезвычайно просто. Они состоят обыкновенно из темных сеней и белой избы, разделенной надвое перегородкой, за которую никто из посетителей не имеет права заходить. В этой перегородке, над широким дубовым столом, проделано большое продольное отверстие. На этом столе, или стойке, продается вино. Запечатанные штофы разной величины рядком стоят на полках, прямо против отверстия. В передней части избы, предоставленной посетителям, находятся лавки, две-три пустые бочки, угловой стол. Деревенские кабаки большей частью довольно темны, и почти никогда не увидите вы на их бревенчатых стенах каких-нибудь ярко раскрашенных лубочных картин, без которых редкая изба обходится. Когда я вошел в Притынный кабачок, в нем уже собралось довольно многочисленное общество. За стойкой, как водится, почти во всю ширину отверстия, стоял Николай Иваныч, в пестрой ситцевой рубахе, и, с ленивой усмешкой на пухлых щеках, наливал своей полной и белой рукой два стакана вина вошедшим приятелям, Моргачу и Обалдую; а за ним, в углу, возле окна, виднелась его востроглазая жена. Посередине комнаты стоял Яшка-Турок, худой и стройный человек лет двадцати трех, одетый в долгополый нанковый кафтан голубого цвета. Он смотрел удалым фабричным малым и, казалось, не мог похвастаться отличным здоровьем. Его впалые щеки, большие беспокойные серые глаза, прямой нос с тонкими, подвижными ноздрями, белый покатый лоб с закинутыми назад светло-русыми кудрями, крупные, но красивые, выразительные губы — всё его лицо изобличало человека впечатлительного и страстного. Он был в большом волненье: мигал глазами, неровно дышал, руки его дрожали, как в лихорадке, — да у него и точно была лихорадка, та тревожная, внезапная лихорадка, которая так знакома всем людям, говорящим или поющим перед собранием. Подле него стоял мужчина лет сорока, широкоплечий, широкоскулый, с низким лбом, узкими татарскими глазами, коротким и плоским носом, четвероугольным подбородком и черными блестящими волосами, жесткими, как щетина. Выражение его смуглого с свинцовым отливом лица, особенно его бледных губ, можно было бы назвать почти свирепым, если б оно не было так спокойно-задумчиво. Он почти не шевелился и только медленно поглядывал кругом, как бык из-под ярма. Одет он был в какой-то поношенный сюртук с медными гладкими пуговицами; старый черный шёлковый платок окутывал его огромную шею. Звали его Диким-Барином. Прямо против него, на лавке под образами, сидел соперник Яшки — рядчик из Жиздры. Это был невысокого роста плотный мужчина лет тридцати, рябой и курчавый, с тупым вздернутым носом, живыми карими глазами и жидкой бородкой. Он бойко поглядывал кругом, подсунув под себя руки, беспечно болтал и постукивал ногами, обутыми в щегольские сапоги с оторочкой. На нем был новый тонкий армяк из серого сукна с плисовым воротником, от которого резко отделялся край алой рубахи, плотно застегнутой вокруг горла. В противоположном углу, направо от двери, сидел за столом какой-то мужичок в узкой изношенной свите, с огромной дырой на плече. Солнечный свет струился жидким желтоватым потоком сквозь запыленные стекла двух небольших окошек и, казалось, не мог победить обычной темноты комнаты: все предметы были освещены скупо, словно пятнами. Зато в ней было почти прохладно, и чувство духоты и зноя, словно бремя, свалилось у меня с плеч, как только я переступил порог. Мой приход — я это мог заметить — сначала несколько смутил гостей Николая Иваныча; но, увидев, что он поклонился мне, как знакомому человеку, они успокоились и уже более не обращали на меня внимания. Я спросил себе пива и сел в уголок, возле мужичка в изорванной свите. — Ну, что ж! — возопил вдруг Обалдуй, выпив духом стакан вина и сопровождая свое восклицание теми странными размахиваниями рук, без которых он, по-видимому, не произносил ни одного слова. — Чего еще ждать? Начинать так начинать. А? Яша?.. — Начинать, начинать, — одобрительно подхватил Николай Иваныч. — Начнем, пожалуй, — хладнокровно и с самоуверенной улыбкой промолвил рядчик, — я готов. — И я готов, — с волнением произнес Яков. — Ну, начинайте, ребятки, начинайте, — пропищал Моргач. Но, несмотря на единодушно изъявленное желание, никто не начинал; рядчик даже не приподнялся с лавки, — все словно ждали чего-то. — Начинай! — угрюмо и резко проговорил Дикий-Барин. Яков вздрогнул. Рядчик встал, осунул кушак и откашлялся. — А кому начать? — спросил он слегка изменившимся голосом у Дикого-Барина, который всё продолжал стоять неподвижно посередине комнаты, широко расставив толстые ноги и почти по локоть засунув могучие руки в карманы шаровар. — Тебе, тебе, рядчик, — залепетал Обалдуй, — тебе, братец. Дикий-Барин посмотрел на него исподлобья. Обалдуй слабо пискнул, замялся, глянул куда-то в потолок, повел плечами и умолк. — Жеребий кинуть, — с расстановкой произнес Дикий-Барин, — до осьмуху на стойку. Николай Иваныч нагнулся, достал, кряхтя, с полу осьмуху и поставил ее на стол. Дикий-Барин глянул на Якова и промолвил: «Ну!» Яков зарылся у себя в карманах, достал грош и наметил его зубом. Рядчик вынул из-под полы кафтана новый кожаный кошелек, не торопясь распутал шнурок и, насыпав множество мелочи на руку, выбрал новенький грош. Обалдуй подставил свой затасканный картуз с обломанным и отставшим козырьком; Яков кинул в него свой грош, рядчик — свой. — Тебе выбирать, — проговорил Дикий-Барин, обратившись к Моргачу. Моргач самодовольно усмехнулся, взял картуз в обе руки и начал его встряхивать. Мгновенно воцарилась глубокая тишина: гроши слабо звякали, ударяясь друг о друга. Я внимательно поглядел кругом: все лица выражали напряженное ожидание; сам Дикий-Барин прищурился; мой сосед, мужичок в изорванной свитке, и тот даже с любопытством вытянул шею. Моргач запустил руку в картуз и достал рядчиков грош; все вздохнули. Яков покраснел, а рядчик провел рукой по волосам. — Ведь я же говорил, что тебе, — воскликнул Обалдуй, — я ведь говорил. — Ну, ну, не «циркай»! — презрительно заметил Дикий-Барин. — Начинай, — продолжал он, качнув головой на рядчика. — Какую же мне песню петь? — спросил рядчик, приходя в волненье. — Какую хочешь, — отвечал Моргач. — Какую вздумается, ту и пой. — Конечно, какую хочешь, — прибавил Николай Иваныч, медленно складывая руки на груди. — В этом тебе указу нету. Пой какую хочешь; да только пой хорошо; а мы уж потом решим по совести. — Разумеется, по совести, — подхватил Обалдуй и полизал край пустого стакана. — Дайте, братцы, откашляться маленько, — заговорил рядчик, перебирая пальцами вдоль воротника кафтана. — Ну, ну, не прохлаждайся — начинай! — решил Дикий-Барин и потупился. Рядчик подумал немного, встряхнул головой и выступил вперед. Яков впился в него глазами... Но прежде чем я приступлю к описанию самого состязания, считаю не лишним сказать несколько слов о каждом из действующих лиц моего рассказа. Жизнь некоторых из них была уже мне известна, когда я встретился с ними в Притынном кабачке; о других я собрал сведения впоследствии. Начнем с Обалдуя. Настоящее имя этого человека было Евграф Иванов; но никто во всем околотке не звал его иначе как Обалдуем, и он сам величал себя тем же прозвищем: так хорошо оно к нему пристало. И действительно, оно как нельзя лучше шло к его незначительным, вечно встревоженным чертам. Это был загулявший, холостой дворовый человек, от которого собственные господа давным-давно отступились и который, не имея никакой должности, не получая ни гроша жалованья, находил, однако, средство каждый день покутить на чужой счет. У него было множество знакомых, которые поили его вином и чаем, сами не зная зачем, потому что он не только не был в обществе забавен, но даже, напротив, надоедал всем своей бессмысленной болтовней, несносной навязчивостью, лихорадочными телодвижениями и беспрестанным неестественным хохотом. Он не умел ни петь, ни плясать; отроду не сказал не только умного, даже путного слова: все «лотошил» да врал что ни попало — прямой Обалдуй! И между тем ни одной попойки на сорок верст кругом не обходилось без того, чтобы его долговязая фигура не вертелась тут же между гостями, — так уж к нему привыкли и переносили его присутствие как неизбежное зло. Правда, обходились с ним презрительно, но укрощать его нелепые порывы умел один Дикий-Барин. Моргач нисколько не походил на Обалдуя. К нему тоже шло названье Моргача, хотя он глазами не моргал более других людей; известное дело: русский народ на прозвища мастер. Несмотря на мое старанье выведать пообстоятельнее прошедшее этого человека, в жизни его остались для меня — и, вероятно, для многих других — темные пятна, места, как выражаются книжники, покрытые глубоким мраком неизвестности. Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей, пропадал целый год и, должно быть, убедившись на деле в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой, бросился в ноги своей госпоже и, в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел к ней в милость, заслужил наконец ее полную доверенность, попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным на волю, приписался в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи. Это человек опытный, себе на уме, не злой и не добрый, а более расчетливый; это тертый калач, который знает людей и умеет ими пользоваться. Он осторожен и в то же время предприимчив, как лисица; болтлив, как старая женщина, и никогда не проговаривается, а всякого другого заставит высказаться; впрочем, не прикидывается простачком, как это делают иные хитрецы того же десятка, да ему и трудно было бы притворяться: я никогда не видывал более проницательных и умных глаз, как его крошечные, лукавые «гляделки». Они никогда не смотрят просто — всё высматривают да подсматривают. Моргач иногда по целым неделям обдумывает какое-нибудь, по-видимому, простое предприятие, а то вдруг решится на отчаянно смелое дело; кажется, тут ему и голову сломить... смотришь — всё удалось, всё как по маслу пошло. Он счастлив и верит в свое счастье, верит приметам. Он вообще очень суеверен. Его не любят, потому что ему самому ни до кого дела нет, но уважают. Всё его семейство состоит из одного сынишки, в котором он души не чает и который, воспитанный таким отцом, вероятно, пойдет далеко. «А Моргачонок в отца вышел», — уже и теперь говорят о нем вполголоса старики, сидя на завалинках и толкуя меж собой в летние вечера; и все понимают, что это значит, и уже не прибавляют ни слова. Об Якове-Турке и рядчике нечего долго распространяться. Яков, прозванный Турком, потому что действительно происходил от пленной турчанки, был по душе — художник во всех смыслах этого слова, а по званию — черпальщик на бумажной фабрике у купца; что же касается до рядчика, судьба которого, признаюсь, мне осталась неизвестной, то он показался мне изворотливым и бойким городским мещанином. Но о Диком-Барине стоит поговорить несколько поподробнее. Первое впечатление, которое производил на вас вид этого человека, было чувство какой-то грубой, тяжелой, но неотразимой силы. Сложен он был неуклюже, «сбитнем», как говорят у нас, но от него так и несло несокрушимым здоровьем, и — странное дело — его медвежеватая фигура не была лишена какой-то своеобразной грации, происходившей, может быть, от совершенно спокойной уверенности в собственном могуществе. Трудно было решить с первого разу, к какому сословию принадлежал этот Геркулес; он не походил ни на дворового, ни на мещанина, ни на обеднявшего подьячего в отставке, ни на мелкопоместного разорившегося дворянина — псаря и драчуна: он был уж точно сам по себе. Никто не знал, откуда он свалился к нам в уезд; поговаривали, что происходил он от однодворцев и состоял будто где-то прежде на службе; но ничего положительного об этом не знали; да и от кого было и узнавать, — не от него же самого: не было человека более молчаливого и угрюмого. Также никто не мог положительно сказать, чем он живет; он никаким ремеслом не занимался, ни к кому не ездил, не знался почти ни с кем, а деньги у него водились; правда, небольшие, но водились. Вел он себя не то что скромно, — в нем вообще не было ничего скромного, — но тихо; он жил, словно никого вокруг себя не замечал и решительно ни в ком не нуждался. Дикий-Барин (так его прозвали; настоящее же его имя было Перевлесов) пользовался огромным влиянием во всем округе; ему повиновались тотчас и с охотой, хотя он не только не имел никакого права приказывать кому бы то ни было, но даже сам не изъявлял малейшего притязания на послушание людей, с которыми случайно сталкивался. Он говорил — ему покорялись; сила всегда свое возьмет. Он почти не пил вина, не знался с женщинами и страстно любил пение. В этом человеке было много загадочного; казалось, какие-то громадные силы угрюмо покоились в нем, как бы зная, что раз поднявшись, что сорвавшись раз на волю, они должны разрушить и себя и всё, до чего ни коснутся; и я жестоко ошибаюсь, если в жизни этого человека не случилось уже подобного взрыва, если он, наученный опытом и едва спасшись от гибели, неумолимо не держал теперь самого себя в ежовых рукавицах. Особенно поражала меня в нем смесь какой-то врожденной, природной свирепости и такого же врожденного благородства, — смесь, которой я не встречал ни в ком другом. Итак, рядчик выступил вперед, закрыл до половины глаза и запел высочайшим фальцетом. Голос у него был довольно приятный и сладкий, хотя несколько сиплый; он играл и вилял этим голосом, как юлою, беспрестанно заливался и переливался сверху вниз и беспрестанно возвращался к верхним нотам, которые выдерживал и вытягивал с особенным стараньем, умолкал и потом вдруг подхватывал прежний напев с какой-то залихватской, заносистой удалью. Его переходы были иногда довольно смелы, иногда довольно забавны: знатоку они бы много доставили удовольствия; немец пришел бы от них в негодование. Это был русский tenore di grazia, ténor léger. Пел он веселую, плясовую песню, слова которой, сколько я мог уловить сквозь бесконечные украшения, прибавленные согласные и восклицания, были следующие: Распашу я, молода-молоденька,
|
Читайте: |
---|
Новое
- «31 спорный вопрос» русской истории: житие императора Николая II
- Лечебные свойства корня лопуха и его широкое применение в домашних условиях
- Природные ресурсы западной сибири
- Совместимость петуха и змеи в любовных отношениях и браке Он петух она змея совместимость
- Чемерица черная: прекрасная и опасная Противопоказания и побочные действия
- Чем интересна Свято-Михайло-Афонская Закубанская пустынь?
- Порционная сельдь под шубой на праздничный стол
- К чему снится шить во сне
- Примета — разбить зеркало случайно: что делать, если оно треснуло
- Самостоятельные заговоры на удачу и деньги