Православие от греч. “orthodoxia” (ортодоксия) – «правоверие», православие. Православие – разновидность христианства, распространенная, главным образом, в странах Восточной Европы, Ближнего Востока и на Балканах.

Как самостоятельное направление возникает в XI веке. Особенности вероучения: - признание исхождения Святого Духа только от Бога-Отца; - непогрешимость церкви в целом (а не главы ее); - неизменность догматов; - отрицание чистилища и т.д. Культовые отличия: - поклонение иконам; - обязательность брака для белого духовенства; - византийская система церковного пения.

Православие не имеет единого центра, как, например, католицизм. Оно включает 15 автокефальных церквей. В России православие – одна из многих религиозных конфессий и называется Русская Православная Церковь (РПЦ). На 2005 г. в РПЦ существует 22 тысячи церковных приходов и 90 епархиальных управлений (Версия, 2005, 25-31 июля, С.12).

Русское православие изложило свои взгляды на биоэтические проблемы в «Основах социальной концепции РПЦ» (2000, раздел XII). Православие в оценке биоэтики акцентирует внимание на двух ключевых проблемах: защита и продолжение жизни. В решении этих проблем РПЦ исходит из основанных на божественном откровении представлений о жизни как о бесценном даре Божием, о неотъемлемой свободе и богоподобном достоинстве человеческой личности.

Православная христианская этическая мысль утверждает, что жизнь есть дар Божий, и, как таковая, является необходимой предпосылкой всех других физических, духовных и моральных ценностей. Жизнь есть моральное благо, доверенное индивидууму, но, тем не менее, он не является ее абсолютным властителем, а лишь ее хранителем. Таким образом, ключевым аргументом этического решения является защита и продолжение жизни.

Болезнь, с точки зрения православия, является одной из составляющих состояния первородного греха. Поэтому естественно, что священник и врач зачастую выступали в одном лице.

В основании любой медицинской процедуры должно лежать глубокое уважение к пациенту как образу и подобию Божиему. Поэтому пациент никогда не является вещью, а медики обязаны сохранять конфиденциальность и добиваться информированного согласия на процедуры, связанные с большим риском.

Специфика православия состоит в том, что его нравственная традиция ориентирует на длительный, устойчивый тип поведения человека, определяемый в большей степени естественными склонностями – стыдом, жалостью, совестью, благоговением.

Католицизм (греч. Katholika – вселенский) – разновидность христианства, распространенная главным образом в странах Западной Европы и Латинской Америки. Особенности вероучения: - признание исхождения Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Бога-Сына; - признание догмата о чистилище; - о верховности римского папы и др. Особенности культа: - безбрачие духовенства (целибат); - признание культа Богородицы. Организационным центром является Ватикан.

Религиозно-философским содержанием католицизма является неотомизм.

В 1879 г. энцикликой римского папы Льва XIII учение святого Фомы Аквинского было признано единственной истинной философией. После II Ватиканского собора (1962-1965) была принята новая ориентация философии католицизма на приобщение томистских принципов к идеям экзистенциализма, философской антропологии, феноменологии.

Католицизм первым из религиозных конфессий обратил внимание на биоэтику. По многим проблемам современной медицины он сформулировал свои взгляды и рекомендации.

Основанием подхода католической церкви к биоэтическим проблемам выступают следующие принципы: - понимание человека как субъекта и объекта одновременно; - утверждение достоинства и богоподобия человека; - понимание тела человека как божьего храма; - усматривание значимого смысла страданий и отношение к смерти не как к окончательной стадии бытия.

В современном католицизме формируется понимание христианской биоэтики как «антропологии человеческого достоинства». Единственным и обязательным регулирующим основанием для католической церкви является свод официальных документов: этика неотомизма, энциклики римских пап, документы Ватиканских соборов.

Протестантизм (лат. «protestari» – возражать) – разновидность христианства, возникшая в период Реформации. Протестантизм распространен главным образом в Скандинавских странах, Германии, Швейцарии, Великобритании, США, Канаде, Австралии и др.

Особенности вероучения: - учение о непосредственной связи бога и человека; - не признает чистилища, католических и православных святых, - монопольное положение занимает христианский триединый бог; - признание спасения благодаря личной вере и воле бога; - благодать от бога на человека снисходит, минуя церковь; - пробуждает в человеке чувство собственного достоинства. Особенности культа: - число таинств сведено до 2-х (крещение, причастие); - отсутствует поклонение иконам; - форма богослужения: пение псалмов, совместные молитвы, проповеди.

Для протестантской этики основополагающим подходом к биоэтическим проблемам является принцип моральной автономии личности. В идее моральной автономии протестантизм утверждает права и ценности духовной свободы человека.

В полемике со средневековым католицизмом протестантизм отстаивал идею независимости и автономности духовно-моральной жизни человека. Для современного человека это очень важный принцип, так как именно он защищает человека от возможного обращения с ним как безвольным объектом биомедицинских исследований. Принцип моральной автономии пресекает любое посягательство на личность независимо от того, какими мотивами посягательство продиктовано: «всеобщее счастье», «всеобщее благо», «здоровье нации», «интересы народа» и др. Поэтому не случайно в современной биомедицинской этике принцип моральной автономии становится основополагающим и работающим принципом уважения автономии пациента.

Биоэтика — учение о нравственной стороне деятельности человека в медицине и биологии.

Профессор Герман Энгельгардт является одним из наиболее известных специалистов по биоэтике, широко известен в научном мире как Х. Тристрам Энгельгардт. Родился он в благочестивой католической семье, однако нарастающая неудовлетворенность западным христианством и личный духовный поиск привели его в лоно Православной Церкви. Его книга «Основания христианской биоэтики», изданная в 2000 году, но до сих пор не переведенная на русский язык, — первая попытка изложить полномасштабное введение в биомедицинскую этику, основанную на православной вере. Это книга блестящего специалиста в своей области. Она приглашает читателей к размышлению и не является догмой. Думаем вместе!

Герман Энгельгардт

От христианской биоэтики к космополитической морали

Возможно ли построить совместную жизнь в соответствии с принципом отсутствия общеобязательной содержательной морали? Члены такого общества будут принадлежать различным сообществам, которые существуют в соответствии с конкретными содержательными моральными нормами, но для разрешения конфликтов между членами различных сообществ не существует никаких общих норм. Существует лишь процедура урегулирования конфликтов с учетом добровольного согласия и взаимных интересов участников. В частности, в нем могут функционировать параллельные медицинские структуры для христиан, мусульман, атеистов и др., руководствующиеся различными биоэтическими принципами. В этом смысле такое якобы свободное общество является глобальной и космополитичной моделью. Оно никоим образом не соответствует христианской этике, но по крайней мере оставляет место для нее.

В определенной степени современное западное общество, особенно в США, соответствует такому описанию, поскольку принцип добровольного согласия является для него фундаментальным, в том числе, в биомедицинской области. Но современный человек всё более ощущает себя не членом сообщества, а изолированной единицей. Личность, которая не ценит ничего кроме самой себя, начинает ставить во главу угла возможность самостоятельно формировать свою жизнь, и ценность свободы получает абсолютный приоритет. Таким образом, возникает уже содержательная либеральная мораль, стремящаяся навязывать определенные моральные нормы членам всего общества. Космополитический индивидуализм требует от людей быть автономными самоопределяющимися индивидами. Отсутствие желания следовать этому закону автономности видится признаком ложного сознания. Человек должен быть освобожден от «оков» любой традиции, особенно предполагающей смирение и подчинение иерархии авторитетов.

Таким образом, современная светская биоэтика вынуждена либо полностью отказаться от содержательной морали, заменив ее процедурой разрешения конфликтов на основе добровольного согласия сторон, либо поставить во главу угла принцип свободы и автономии личности, объявив все прочие точки зрения маргинальными и не имеющими права на существование (либерализм).

У истоков биоэтики: разум, вера и единство морали

Пытаясь избежать опоры в Законе Божьем, этика сталкивается с тяжелыми противоречиями. В частности, это конфликт между долгом и выгодой, между частными обязательствами и универсальной моралью (любовь к семье и близким — любовь к своему народу — любовь к человечеству), а также между обоснованием морали и мотивацией нравственного поведения.

Если моральный долг не сводится к выгоде, то возникновение первого конфликта практически неизбежно. Например, допустимо ли насилие над немногими людьми с целью получения научных результатов, которые помогут многим? Как соотнести вред от совершенного насилия с пользой полученного знания? Может ли врач солгать пациенту ради его пользы? Долг врача говорить правду, но если это знание подтолкнет пациента к необдуманным действиям? Представим себе бедняка, который нашел кошелек миллионера. Долг приказывает ему вернуть находку, но очевидно, что польза от найденных денег значительно превышает вред от пропажи. С другой стороны, что если выполнение долга перед народом или человечеством, например, неподчинение преступному приказу, вызовет страдание и смерть самого человека и его близких? В такой ситуации возникает конфликт второго рода. Наконец, почему я должен поступать нравственно, если и я сам, и все, кому я могу причинить добро или зло, прекратим существовать независимо от наших поступков? При отсутствии веры в любящего и всемогущего Бога, а также вечную жизнь эти вопросы обречены остаться без внятных ответов.

Философия предлагая свое обоснование этих ответов, приручает и секуляризирует веру, а вера, пробуждая религиозную страсть, бросает вызов секулярному приспособленчеству. Но разум не в состоянии обеспечить каноническое обоснование тому содержанию, которое он хочет обосновать. С другой стороны, страстная вера может обеспечить мотивацию, но не обоснованное содержание. В любом случае, содержание теряется.

Христианская биоэтика, воспринятая всерьез

Как уже говорилось выше, светская философия не в состоянии обосновать полноценную содержательную мораль, которая была бы общеобязательной. Поэтому общество, построенное на такой рациональности, могло бы использовать модель космополитического индивидуализма. Но большинство членов современного западного общества атомизированы и живут вне определенного сообщества «морально своих». Люди постмодерна не только не имеют определенного морального кодекса, который они могли бы разделять с другими, но и не могут дать связного морального отчета о собственной жизни. Они имеют желания, побуждения, порывы, потребности, нужды и заботы, но не имеют морального проекта, который объединял бы их жизнь как целое. Их существование — разрозненная череда происшествий. В такой ситуации нравственная озабоченность начинает подменяться эстетической озабоченностью, волей к власти или любого другого рода жаждой удовлетворения, которая ограничена лишь правилом не использовать других без их разрешения.

Бог выделил род человеческий из прочих созданий, заповедав нам владеть землей, и наконец, вочеловечившись Сам. Но в отсутствии Бога люди ничем принципиально не отличается от других животных. А значит, их страдания не меньшее зло, чем страдания людей: тот, кто разводит телят на мясо, поступает хуже, чем врач в подпольном абортарии, потому что теленок — существо более развитое, чем человеческий плод. Таким образом падает еще одна нравственная иерархия.

С другой стороны, для здравоохранения утверждение свободы как высшей ценности означает свободное предоставление медицинских средств для реализации жизненных планов: искусственной репродукции с участием третьей стороны для гомосексуальных пар, абортов и эвтаназии. Рынок становится не просто механизмом экономического сотрудничества между «морально чужими», но способом самоудовлетворения и самореализации путем увеличения количества и качества товаров и услуг.

Либеральный космополитизм противоречит традиционному христианству по целому ряду позиций. Так, ориентация на достижение взаимного удовольствия и самореализации в сексуальных отношениях несовместима с традиционным восприятием брака как таинства, ведущего к союзу с Богом. Пропаганда максимального потребления разительно контрастирует с христианским идеалом аскетизма. Либеральное понимание свободы невозможно сочетать с идеалом патриархальной семьи, где иерархично и четко распределены роли между членами. Особенности семьи, народа, культуры и религии лишаются любого морального содержания и сводятся к чистой эстетике. В частности, религии сводятся к этнокультурным традициям, разнообразие которых добавляет приятную изюминку в мир либерального космополитизма.

Приняв эту точку зрения, христианство якобы должно очистить свои богатые и исторически глубокие этические ресурсы от патриархальных, сексистских и гетеросексистских пережитков. Оно должно перестроить себя в направлении социальных демократических принципов. Наряду с подходяще либерализованным Сыном Божьим в христианском сердце вполне может найтись место для Будды и для богини Софии. Поскольку религия более не укоренена в действительном опыте божественной Истины, она становится просто особой формой искусства, с которой можно считаться до тех пор, пока она не противоречит либеральному строю жизни. Члены различных религиозных сообществ могут развивать свои видения биоэтики, но не утверждать, что они являются уникальными и универсальными или что принятие метафизических интуиций данного сообщества требует обращения в его веру. Религиозные мифы «облагораживаются», насколько возможно либерализируются и используются для своего рода эстетической психотерапии. Протестантский пастор может сказать умирающему, что его страдания имеют «искупительный смысл», не веря ни в Бога, ни в Искупление как таковое.

Суждения, характерные для традиционного христианства, например, «Я уважаю вас, но ваша религия и ее взгляды на эвтаназию ложны; вы должны покаяться и обратиться, потому что иначе можете попасть в ад», становятся недопустимыми, взамен этого предлагается безоценочный экуменизм. Больше нельзя сказать: «Обратитесь в истинное христианство, и только тогда вы узнаете, что такое истинная духовность». В такой ситуации посттрадиционная христианская биоэтика вполне может существовать как академическая дисциплина. Христианский пастор может успешно функционировать в клинике, оказывая психологическую помощь, в том числе представителям других религий. Можно даже представить себе Римского папу, восседающего во главе межрелигиозного сообщества верующих. Для многих такая картина представляется вполне радостной и сулящей мир и благополучие. Но традиционный христианин не может смотреть на нее иначе как с ужасом.

Биоэтика и Бог

Христианская биоэтика должна быть основана на христианстве первых веков, которое продолжает жить и развиваться в Предании Православной Церкви. Традиционное христианство дано не только в древних текстах, оно продолжает жить вместе с их святыми авторами в единстве Церкви. Современный православный богослов может развивать биоэтику буквально в том же Духе, что и богословы первых веков. Главный источник и цель морального знания в Боге, к которому нужно обращаться с верой, смирением и покаянием. Христианская биоэтика — не набор принципов, правил и умозаключений, а способ жизни, основанный не на любви к себе, а на любви к Богу и ближнему. В отличие от светской морали, ее гораздо более заботит святость, чем социальная справедливость, потому что она ищет прежде Царства Божия и правды Его (Мф. 6:33).

Важной особенностью христианской биоэтики является ее личностность. История христианства есть история личностей, вовлеченных в драму космического значения: Адам и Ева, Авраам и Давид, Богородица и апостолы, мученики и святые. Не менее важное значение придается миру ангелов и демонов, а также чудесам — непосредственному вмешательству личного Бога. Как следствие, традиционное христианское отношение к болезням и их лечению фундаментально двойственно. Мир управляется научно познаваемыми законами природы, но при этом в нем повсеместно действуют духовные силы, как добрые, так и злые. Это не значит, что в христианской биоэтике не может быть принципов, законов и заповедей, это значит, что никакой безличный принцип не может лежать в ее фундаменте: основа и цель такой этики есть стремление к единству с личностью Бога. Когда какие-либо принципы или ценности становятся самоцелью, это всегда приводит к отрицательным последствиям вплоть до ужасов нацизма или китайской культурной революции.

Произведение потомства: репродукция, клонирование, аборт и рождение

Для современного либерального сознания никакая форма полового или репродуктивного поведения не может быть названа аморальной или противоестественной, если при этом соблюдаются добровольное согласие и взаимное уважение всех участвующих лиц. Напротив, традиционный христианин не может не осуждать определенное поведение в этой сфере и не называть его противоестественным. При этом важно помнить, что мы осуждаем не грешника, но грех, а также что естественное понимается не в биологическом смысле, поскольку природа несет на себе печать грехопадения, а в плане соответствия закону, который Создатель вложил в нашу совесть.

Вот основные принципы христианской биоэтики пола и деторождения:

Люди по своей сущности как до, так и после грехопадения, а также после Воскресения мертвых онтологически являются мужчинами и женщинами. Различия в генотипе и фенотипе лишь частично и не всегда адекватно отражают это фундаментальное различие. Тем более, пол не является социальным конструктом, как это всё чаще утверждают в наше время.

Брак есть институт, который установил Бог, чтобы мужчина и женщина во взаимной любви и сотрудничестве достигали спасения.

Брак есть таинство, которое в идеале не должно повторяться даже после смерти одного из супругов.

Любая половая жизнь и деторождение должны происходить в рамках брака одного мужчины и одной женщины.

Недопустимое половое поведение является грехом, даже если оно невольно или генетически детерминировано. Человек может быть неспособен противостоять греху, но всегда может осуждать себя за этот грех, так как всегда имеет власть над своими желаниями второго порядка. Если человек имеет непреодолимую расположенность ко греху, следует прибегать к лечению, в том числе психологическому или психиатрическому.

В половой жизни и репродукции не должны участвовать третьи стороны помимо мужа и жены.

Сексуальность даже в браке понимается прежде всего в плане отношений с Богом: главная цель половой жизни, как и вообще жизни христианина, не получение удовольствия и самореализация, а достижение святости.

Любое убийство человеческого существа, включая человеческие эмбрионы и плоды, является злом и наносит тяжелый духовный вред, даже если оно необходимо для спасения жизни матери. Личностями являются не только те, кто в данный момент могут действовать как нравственные субъекты, но все, кто от вечности призван служить Богу.

В нашем поврежденном грехопадением мире для сохранения брака и человеческой жизни могут использоваться действия, которые некоторым образом не достигают цели, хотя и не направлены мимо цели. Такие действия требуют покаяния, поста и молитвы, например, прерывание внематочной беременности.Они хотя и греховны, но часто неизбежны в нашем мире. Это звучит абсурдно для католического нравственного богословия, потому что оно рассуждает в терминах вины и наказания: если человек совершил наилучшее из возможных действий, то его невозможно винить за это и тем более наказывать. Но православный богослов рассуждает иначе: можно не быть виновным в юридическом смысле, но повредить своей душе. В этом выражается терапевтическая направленность православного сознания: для него важна не юридическая невиновность, а духовное здоровье.

Таинство брака может быть понято лишь в свете повествования о Рае и грехопадении. Первоначальный союз Адама и Евы, благословленный в райском саду, является образцом брака. После грехопадения этот идеал оказался нарушен, но в христианском браке он снова нашел свое воплощение. Он определяется такими словами Писания, как: плодитесь и размножайтесь (Быт. 1:28), нехорошо человеку быть одному (Быт. 2:18), ...они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19:6). Ни сам брак, ни плотское желание, связанное с ним, не могут считаться чем-либо греховным. Греховно лишь половое влечение, направленное за рамки законного брака. Следствием плотского соития является не только зачатие детей или удовлетворение влечений, но и таинственное соединение мужа и жены в одну плоть. Тем не менее, Церковь предлагает на время воздерживаться от супружеских отношений по взаимному согласию в аскетических целях — чтобы научиться управлять своими желаниями, но не потому что сексуальность сама по себе является греховной. Хотя отцы Церкви ценили девство больше, чем брак, последний тоже пользовался полным уважением.

Любое половое поведение, которое нарушает закон человеческого естества, установленный в Эдеме, уводит от Бога и является противоестественным. Так, блуд и прелюбодеяние противоестественны, поскольку соитие должно совершаться в браке, а гомосексуальные отношения и зоофилия противоестественны вдвойне, поскольку Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их (Мф. 19:4). Мастурбация греховна, хотя и не приводит к противоестественному союзу, поскольку направляет сексуальность в ложную сторону. Доводы о генетической обусловленности такого поведения или его положительном приспособительном значении с биологической точки зрения не достигают цели, так как природа, поврежденная грехом, не может служить оправданием или образцом для подражания человеку, призванному к святости.

Тот, кто вовлечен в противоестественный половой акт, несет духовный вред, даже если он стал жертвой насилия, поэтому христианские мученицы предпочитали самоубийство половому растлению. Тем более половые извращения не могут быть оправданы врожденной склонностью. Человек, страдающий таким пороком, должен стремиться всеми возможными способами побороть его или поставить себя в такие условия, чтобы он не мог проявиться. При общении с такими людьми следует помнить, что осуждение должно быть направлено исключительно на грех, а к самому грешнику нужно относиться с любовью и состраданием .

В идеале брачный союз должен принести плод, поэтому бездетные пары часто испытывают чувство глубокой потери и готовы пойти на многое, чтобы решить свою проблему. При этом люди могут оказываться в условиях порочного этического контекста, когда любой выход связан с тем или иным вредом для души. Поэтому можно рассматривать различные морально отягощенные варианты решения как возможные, но при этом не считать их нормальными и желательными. Однако если действие преследует ложную цель или радикально нарушает естественный закон, оно совершенно недопустимо.

Так, нельзя допускать участие третьей стороны в репродукции, если такая третья сторона может считаться родителем ребенка. Донорство гамет является прямым прелюбодеянием, однако искусственное оплодотворение спермой мужа и другие подобные манипуляции допустимы, хотя и связаны с определенным духовным вредом, так как нарушают интимность брачных отношений. Суррогатное материнство также радикально нарушает нормы брака и деторождения: ребенок должен вынашиваться своей матерью.

Еще одной допустимой, хотя и духовно опасной, практикой является экстракорпоральное оплодотворение, которое к тому же ставит проблему «лишних» эмбрионов. Существует 2 правило св. Василия Великого, согласно которому аборт на любой стадии развития есть убийство. Но НикодимСвятогорецпишет в «Пидалионе»: «ибо хотя эмбрион пока еще не совершенный человек, однако же должен непременно усовершиться, согласно с неизбежным порядком законов естества». Однако к эмбриону до имплантации слова «должен непременно усовершиться» довольно трудно отнести, поскольку, согласно данным науки, до 50% таких эмбрионов не имплантируется и гибнет. Это дает христианской биоэтике допустить возможность ЭКО, включая отбраковку эмбрионов с грубыми дефектами. Тем не менее, все полученные эмбрионы должны получить шанс быть выношенными своей матерью. При этом следует помнить, что любая форма искусственного оплодотворения, даже допустимая, нарушает интимность брачного союза, а значит, «не достигает цели» и должна сопровождаться глубоким покаянием.

Неэтично допускать оплодотворение гаметой погибшего супруга, так как мертвый не может вступать в брачные отношения, но если ЭКО произошло при жизни отца, мать может выносить эмбрион, даже если отец погиб. Также допустимо временное хранение половых клеток, если человек должен подвергнуться токсичной лучевой или химиотерапии.

Грубым нарушением божественного закона будет попытка получить гибрид человека и животного в любой форме, однако внедрение отдельных человеческих генов, например, в геном бактерии для производства инсулина, допустима, поскольку реципиент не приобретет при этом никаких существенных признаков человеческого организма.

Не менее грубым нарушением стало бы клонирование человека , поскольку Бог не сотворил нас самодостаточными в репродуктивном плане: чтобы родить ребенка, жена нуждается в муже, а муж в жене, и этот порядок утвержден божественным повелением. Однако введение в зиготу отдельных цитоплазматических компонентов (митохондрий) или хромосом других людей с целью генотерапии допустимо и может быть сравнено с пересадкой органов. Любые манипуляции с человеческими зиготами, эмбрионами и вообще с тотипотентными клетками для исследований или производства лекарств должны быть исключены, так как помимо вышеуказанного вреда, связанного с самим получением таких эмбрионов, совершается убийство человеческого существа. Но использование тканей уже мертвых эмбрионов или плодов подчиняется тем же нравственным нормам, что и использование тканей мертвых взрослых. Важно, чтобы эмбрион или плод не был умерщвлен специально для этого.

В современном либеральном обществе добровольная стерилизация и контрацепция, в том числе абортивная, не является моральной проблемой. Она считается допустимой по любым соображениям, даже самым эгоистическим. К сожалению, аргументы Католической церкви, направленные против такого отношения, существенно опираются на устаревшие биологические концепции, и в современном мире после Дарвина уже не убедительны. Напротив, традиционное христианство исходит из того, что «планирование семьи» противоестественно не из биологических соображений, а потому что принесение детей в жертву богатству, удовлетворению желаний и самореализации противоречит богоустановленному закону человеческой природы. Такая контрацепция направлена «мимо цели».

Тем не менее, христианство допускает ограничение деторождения. Прежде всего, этому способствует половое воздержание на время постных дней, занимающих бо́льшую часть года: здесь целью является достижение святости, а не сохранение богатства. Более того, в канонах Церкви контрацепция осуждается только в связи с абортом]. Поэтому она допустима, но при наличии серьезных причин, как-то: угроза смерти матери в случае беременности, крайне тяжелое материальное положение семьи или возможность разрушения брака. Тем не менее, это снова случай, когда мы сталкиваемся с «недостижением цели», которое должно исправляться покаянием и опытным духовным руководством. Кроме того, абортивная контрацепция должна быть исключена.

Традиционное христианство питает отвращение к любому хирургическому вмешательству, которое изменяет половую принадлежность человека. Так, каноны Церкви строго запрещают кастрацию, не вызванную врачебной необходимостью. Точно так же противоестественны любые операции по «смене пола», поскольку противоречат божественному замыслу о человеке: мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1:27). К сожалению, в падшем мире не всегда легко распознать Божий замысел о конкретном человеке. В этом случае цель медицины — помочь пациенту восстановить поврежденную половую идентичность, определив ее, если возможно, по генотипу. Особую проблему составляют случаи, когда по тем или иным причинам человек с раннего детства был воспитан как лицо другого пола и даже женился или вышел замуж. Такие браки не могут быть признаны действительными и должны расторгаться, как только ошибка обнаружена.

Мужское обрезание в отличие от женского не нарушает сексуальность человека и потому не может осуждаться, хотя и не является обязательным для христианина. Вообще пластическая хирургия допустима как средство восстановить нормальный человеческий облик после травмы или операции , но не для соблазнения или удовлетворения своего тщеславия.

С тех же позиций следует подходить к генной инженерии человека. При любых генетических изменениях человек должен оставаться рациональным моральным субъектом, способным к производству потомства в результате союза между мужчиной и женщиной. Люди не должны быть разделены на разные виды, не способные к скрещиванию. При выполнении этих условий генная инженерия не только допустима, но и похвальна, если она позволит исцелять болезни не только данного человека, но и всех его детей. Традиционной христианской биоэтике чужды такие понятия, как «священность человеческого генома», поскольку она избегает поклонения биологически природному, которым грешат многие другие направления. Более того, христианская биоэтика не имеет принципиальных возражений против селекции по половому признаку, если это не связано с убийством эмбриона: почему бы родителям не заказывать рождение мальчика или девочки, раз они могут об этом молиться?

Половая жизнь до брака является безусловным злом, особенно для несовершеннолетних. Но учитывая печальную реальность всеобщего падения нравов и эпидемического распространения особо опасных инфекций, таких как ВИЧ и гепатит С, приходится признать необходимость объяснять подросткам правила безопасного секса. При этом следует подчеркивать, пагубность добрачных и внебрачных отношений самих по себе. К сожалению, это противоречит современной либеральной идеологии, поэтому врачи-христиане, которые будут пытаться влиять в этом отношении на своих пациентов, могут столкнуться с преследованиями. Здесь показателен пример святых целителей-бессребреников, которые терпели мучения за свою веру.

Что касается искусственного прерывания беременности, церковные каноны не делают различий между ранними и поздними абортами: любое причинение вреда плоду или эмбриону приравнивается к убийству. Как следствие осуждается и пренатальный скрининг, поскольку он направлен на выявление детей, которых следует убивать, согласно современной концепции ответственного родительства. В некоторых штатах США человек, страдающий врожденным заболеванием, может подать в суд на врачей и даже на своих родителей с требованием компенсировать медицинские издержки, вызванные тем, что его своевременно не абортировали.

Напротив, традиционная христианская биоэтика расценивает даже непроизвольный выкидыш как состояние, требующее покаяния в связи с возможным непреднамеренным убийством плода. Подобное непреднамеренное убийство совершается и в случае прерывания беременности при угрозе жизни матери, хотя здесь может отсутствовать вина. Такие ситуации должны рассматриваться не в юридической плоскости, а с точки зрения духовной терапии: непосредственное участие в убийстве даже без намерения убить всегда несет духовный вред и нуждается в покаянии для его устранения. Даже рассуждения о праве на жизнь могут оказаться неуместными, потому что могут создать впечатление, будто существуют фундаментальные моральные точки опоры помимо стремления к Царству Божию через Иисуса Христа. Тем более нельзя убивать плод, чтобы уменьшить кратность многоплодной беременности. Даже инцест или изнасилование не могут оправдать убийство ребенка, хотя в этом случае мы имеем дело с глубоко злокачественным моральным контекстом, в котором необходимо опытное духовное руководство.

Но возможно ли преждевременное прерывание беременности, если ребенок имеет уродства, несовместимые с жизнью (например, анэнцефалия)? В принципе, это может быть даже желательно, если провоцирование родов на более раннем сроке повышает вероятность рождения живого ребенка, который может воспринять таинство Крещения.

Современные данные о большом проценте неимплантирующихся эмбрионов заставляют снова ставить вопрос о допустимости средств, предотвращающих имплантацию: ведь если бы извержение неимплантировавшегося эмбриона считалось выкидышем, женщинам пришлось бы регулярно подвергаться епитимьям, связанным с извержением младенца! Использование подобных препаратов оправдано лишь в случае, если нет намерения убить эмбрион, и риск такого события невелик. Поскольку православное богословие не входит в схоластические рассуждения о времени одушевления зародыша, для него не существует принципиальной разницы между различными стадиями эмбрионального развития. Современные научные сведения дают возможность по-новому взглянуть на традиционное отлучение от Причастия и запрет на супружеские отношения во время менструации: не является ли это средством врачевания духовного вреда, связанного, в том числе, с возможным выкидышем неимплантировавшегося эмбриона?

Страдание, болезнь, умирание и смерть

Безличное всегда меньше, чем личное, а значит, меньше, чем мы сами. Поэтому, отказавшись от личного любящего Бога, светская биоэтика становится в тупик перед проблемой страдания и смерти человеческой личности. Медицина может дать лишь временное облегчение, но в конечном итоге смерть всегда берет свое. Единственная возможность сохранить самоопределение и самоконтроль перед лицом неизбежного — это самому определить время и способ своей смерти. Так либеральный строй жизни закономерно приходит к одобрению врачебно-опосредованного самоубийства и эвтаназии. Более того, в рамках либеральной морали христиане, любящие ближних своих, должны одобрять выбор смерти, который поддерживает ценности, свободу и достоинство этих ближних. Проповедники, например, Пресвитерианской церкви США уже восприняли эту логику. По некоторым сообщениям, в Нидерландах Католическая церковь уже не отказывает в таинствах людям, готовящимся к эвтаназии, а значит тоже начинает признавать право на самоубийство.

Напротив, традиционное христианство воспринимает страдание и смерть человека как часть личностной космической драмы грехопадения и искупления, совершающейся в соответствии с Божьим Промыслом: у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же (Мф. 10:30-31). Адамов грех не есть вина, передающаяся по наследству, это вселенская катастрофа, последствия которой затронули всех нас. Мы не восприняли вину Адама и Евы, но унаследовали наклонность ко греху, страдания и смерть. Однако страдания — это не просто кара, их смиренное принятие становится очистительным лекарством против наших страстей и гордыни, дающим возможность заглянуть за рамки имманентного. Смерть побеждена в ходе личной драмы второй Евы, Девы Марии, и второго Адама, Христа. Страдание остается в мире, но его смысл преображен: невинно убитые вифлеемские младенцы становятся мучениками за Христа.

В отсутствие обращенности к Богу медицина становится своего рода идолом. На нужды здравоохранения, которое обеспечивает лишь временное облегчение страданий и отсрочку смерти, в США тратится более 10% ВВП. Хотя традиционное христианство и не отрицает значение медицины, но, как пишет свт. Василий Великий, «что изысканно, излишне и требует долгих трудов и как бы всю жизнь нашу обращает в попечение о плоти, то должно быть запрещено христианам». На принципах, изложенных свт. Василием, должно быть основано и христианское отношение к смерти и умиранию. Принцип «продлить жизнь любой ценой», которым часто пользуется американское здравоохранение, неприемлем для нас, поскольку существование в этом мире имеет ценность, только если у человека есть возможность вести полноценную духовную жизнь и если его поддержание не связано с чрезмерными издержками. Поэтому при обсуждении возможности агрессивных врачебных вмешательств требуется тщательное духовное рассуждение. Иногда лучше дать человеку умереть естественным образом, чем продлевать бессмысленное и болезненное существование. Однако если человек еще не обратился к Богу, агрессивное лечение может быть оправдано, поскольку дает необходимое время для покаяния. Лозунг «смерть с достоинством» должен быть отвергнут, поскольку он основан на ложном идеале автономной самости.

Но, тогда как отличить пассивную эвтаназию, при которой врач, отключивший установку жизнеобеспечения или давший анальгетик, который ускорил смерть, становится непосредственным исполнителем убийства, от остановки лечения, при которой тот же врач просто дает совершиться Божьей воле? Римско-католическая церковь в таких ситуациях пользуется доктриной двойного эффекта: действие, повлекшее отрицательные последствия, не греховно, если 1) оно не греховно уже само по себе, например, инъекция анальгетика; (2) положительный эффект не является следствием отрицательного, например, нет попытки убить пациента для его освобождения от боли; (3) отрицательный эффект искренне не входил в намерение; (4) действие принесло больше пользы, чем вреда. Но попытки применить эту доктрину несостоятельны, поскольку нет объективного способа сравнить количество пользы и вреда. Гораздо более продуктивны рассуждения в терминах обязанностей и ожиданий. Так, если цветы в саду засохли от недостатка полива, садовник виноват в этом, потому что был обязан их поливать. Однако центральное значение играет здесь намерение врача: он не должен желать смерти пациента.

Нельзя непосредственно желать смерти невинного, даже если он сам просит о смерти.

Даже убийство виновного на войне, при самообороне и т.д. приносит душевный вред.

Уместно и даже необходимо применять медицину для лечения болезней, облегчения немощей и отсрочивания смерти, однако это не должно становиться самоцелью.

Уровень терапевтического вмешательства должен выбираться так, чтобы он не был: А. слишком агрессивным и обременительным настолько, что это нанесет вред духовной жизни пациента; Б. слишком низким, так что не будут использованы все адекватные средства лечения или момент смерти намеренно будет приближен, чтобы избежать креста страданий и боли.

Обезболивание должно применяться не только для облегчения страданий пациента, но и для его приготовления к смерти. В этом смысле оно может быть оправдано, даже если приблизит момент смерти.

Следует применять все возможные средства для поддержания жизни пациента, который еще не начал покаяния.

Современные апологеты эвтаназии иногда пытаются приводить в пример христианских мучеников и самого Христа, которые добровольно приняли смерть, и таким образом совершили некое подобие самоубийства. Но на самом деле мученичество не имеет ничего общего с эвтаназией, поскольку совершается не из желания смерти, а в стремлении к вере, чистоте и святости, в то время как эвтаназия возникает из желания избегнуть бремени, возложенного на нас Богом. Подвиг Христа и Его мучеников не может быть назван самоубийством, потому что это принесение себя в жертву. Терпеливое принятие страданий очищает душу и позволяет нам уподобиться Христу, но страдания сами по себе не являются благом, поэтому Церковь допускает молитву о скорейшем упокоении долго и тяжело болеющего человека.

Важным практическим вопросом является проблема констатации смерти. В какой момент душа покидает тело? В какой части тела преимущественно находится личность? Пересадка руки, печени или сердца не приводит к «пересадке личности», таким эффектом может обладать лишь пересадка мозга. Поэтому осторожно можно сделать вывод: личность преимущественно связана с мозгом, а значит, смерть мозга есть критерий смерти человека. Это рассуждение имеет ряд проблем: непонятно, почему жизнь эмбриона неприкосновенна даже в отсутствие сформированной нервной системы?Свт. Григорий Нисский решительно запрещает саму постановку вопроса в таком ключе: «Посему да умолкнет всякое водящееся догадками пустословие заключающих мыслительную деятельность в каких-либо телесных членах. Одни из них полагают, что владычественное души в сердце, другие говорят, что ум пребывает в головном мозгу, и таковые мнения подтверждают некими слабыми вероятностями». «Однако же надлежит при сем полагать, что ум, по необъяснимому закону срастворения, без предпочтительности соприкасается к каждому члену». Тем не менее, можно согласиться, что смерть коры головного мозга несет в себе существенный и невосполнимый ущерб для телесной жизни человека, поэтому при помощи именно этого критерия следует определять конец земной жизни личности.

Совершенно недопустимо считать человека умершим на основании отсутствия самостоятельного дыхания или сердцебиения без констатации смерти мозга. Если же смерть мозга установлена, вполне допустимо брать органы для трансплантации, чтобы продлить жизнь другим пациентам. Более того, и у живых людей можно брать органы для трансплантации, если это не приведет к их смерти или тяжкому увечью. В том числе нет морального запрета на продажу своих органов. Тем не менее, телу христианина как храму Святого Духа должен оказываться подобающий почет и уважение, включая христианское погребение. В этом смысле использование тел в качестве учебных пособий и т.п. связано с определенными моральными проблемами.

Христианская картина мира принципиально двойственна: с одной стороны, вселенная описывается безличными закономерностями, доступными научному исследованию, с другой — она является местом действия великой драмы, в которой участвуют личности: Бог, люди, ангелы и демоны. Эти картины мира, по мнению автора, дополняют друг друга, а не входят в противоречие. Изучая законы природы, ученые игнорируют случаи вмешательства личных сил, воспринимая их как случайные выбросы. В частности, болезни и страдания имеют как естественные причины и симптомы, так и духовные: не случайно, исцеляя болезни, Христос одновременно изгонял демонов. Так и Церковь предлагает особое таинство Елеосвящения для исцеления болезней, которое, прежде всего, направлено на помощь в духовной сфере, но может привести и к телесному исцелению. На это всегда нужно надеяться, хотя и не следует требовать у Бога непременного исцеления, но полагаться во всем на Его святую волю.

Здравоохранение: согласие, конфликт интересов, выделение медицинских ресурсов и религиозная честность

Идеология либерального космополитизма подразумевает принцип свободного информированного согласия, который лежит в основе современной системы здравоохранения западных стран. Действительно, если врач и пациент не разделяют общих моральных убеждений, кроме принципа автономного самоопределения личности, то старая модель отношений уже не может работать. И чтобы принять автономное решение, пациент должен обладать всей полнотой информации. Проблема в том, что принцип автономного самоопределения рассматривает своего рода «сферическую личность в вакууме»: в здравом уме, автономную и независимую от окружения, в то время как реальный пациент всегда в той или иной мере сбит с толку, обременен чуждыми проблемами и погружен в среду семьи и друзей, что существенно ограничивает возможность свободного и здравого выбора. С точки зрения традиционного христианства люди должны выбирать, будучи свободны от страстей, просвещены божественной благодатью и смиренно подчиняясь друг другу. К сожалению, как правило, люди находятся в плену своих страстей и не могут рассматриваться как полностью здравомыслящие субъекты. Это соображение заставляет пересмотреть принцип информированного согласия.

Римско-католическая церковь вслед за блаж. Августином утверждает, что любая ложь является грехом. При этом католическим нравственным богословам приходится идти на различные ухищрения, чтобы оправдать поступки, компрометируемые таким заявлением, начиная от оправдания сокрытия сведений или намеренного использования двусмысленных слов до так называемой ментальной резервации.

Православные святые отцы никогда не употребляли такие схоластические приемы. Врачебная ложьне считается в традиционном христианстве абсолютным злом. Она вполне может употребляться в случае крайней необходимости (угроза жизни, благочестию и т.д.), при условии чистоты намерений и последующего покаяния, так как хотя ложь и допустима в принципе, она вредит душевному здоровью того, кто ей пользуется. Здесь можно употребить метафору: ложь, как сильное лекарство, должна применяться скупо и осторожно. В подтверждении этого можно процитировать святителя Иоанна Златоуста, который в своих «Шести словах о священстве» приводит как положительный пример случай, когда врач обманывает пациента для его же пользы, что в корне противоречит принципу информированного согласия. Для традиционного христианского сознания здесь нет моральной проблемы, поскольку высшим нравственным авторитетом является Бог, а не индивидуальное согласие. Это значит, что в случае возможной угрозы жизни, здоровью или вечному спасению врач-христианин может и должен скрывать информацию или стараться повлиять на выбор пациента вопреки принципу информированного согласия. Врач должен стараться помочь пациенту сделать выбор, ориентированный не просто на сохранение здоровья, а на вечное спасение. При этом крайне желательно, чтобы не нарушалась традиционная иерархия авторитета (муж — жена — дети, старшие — младшие и т.д.).

Однако в этом случае и в ряде других врач-христианин приходит в противоречие с практикой современного здравоохранения, законодательно закрепленной во многих странах. Например, такой врач не может с чистой совестью совершить аборт или эвтаназию, даже если этого требует закон. Здесь не остается ничего другого, как свидетельствовать и отстаивать свою веру, руководствуясь примером святых мучеников целителей-бессребреников. Сложнее обстоит дело для, например, медсестры, которая сама непосредственно не совершает аборт, но косвенно участвует в этой процедуре. Возможны следующие принципы поведения в такой ситуации:

Нельзя желать совершения зла.

Нельзя быть непосредственной причиной зла, т.е. между нами и злом должно стоять независимое действие третьего лица, которое нам не подчиняется.

Следует ясно выражать несогласие с происходящим злом.

Если есть возможность отказаться от предоставления услуг или материалов для злого дела, следует сделать это.

Если должностные обязанности служащего или работника требуют такого предоставления услуг или материалов, он может их предоставить с глубоким сожалением о происходящем.

С молитвенным сокрушением мы можем участвовать в сложных отношениях, которые косвенно могут служить злу. Например, платить налоги, зная, что часть их используется для оплаты абортов.

Наши действия не должны служить соблазном для ближних.

Мы не способны иметь абсолютно чистых намерений или совершенно не участвовать в злых делах мира сего, поэтому следует молиться за себя и за ближних, которые могут оказаться вовлечены во зло.

Послесловие к книге

Очевидно, что позиция, отстаиваемая в книге, резко противоречит либеральной идеологии, поэтому либеральное государство будет стараться уничтожить традиционное христианство. Энгельгардт показывает, что христианский образ мыслей вначале будет вытеснен из публичного пространства, а потом начнет преследоваться и в той сфере, которая традиционно считалась приватной — в семье.

Действительно, правоту автора подтверждают настойчивые попытки разрушения традиционной семьи и внедрения ювенальной юстиции, предпринимаемые и в России со стороны либеральной части нашей элиты. Либеральная идеология будет стремиться к тоталитарному охвату всех сфер жизни человека и принуждать несогласных к конформизму. Инакомыслящие будут маргинализироваться, клеймиться как фундаменталисты и религиозные фанатики.

В либеральном государстве врач, пытающийся отговорить пациента от аборта или иного греха и обратиться к Богу, может подвергнуться преследованию за поведение, неэтичное с точки зрения либеральной идеологии, и это очень тревожный вывод для нас, поскольку христианин не может не свидетельствовать о своей вере. В этой связи христиане должны занимать активную позицию, противостоя общественным явлениям, которые могут иметь прямо или косвенно антихристианскую направленность. В частности, по мнению автора, такую опасность несет создание единой непрозрачной системы здравоохранения, основанной на принципах социальной справедливости, поскольку она не оставляет пространства для разных моральных позиций, а также стремится подменить заботу о вечной жизни всепоглощающей заботой о земном благополучии.

Проблема взаимоотношения богословия и технического прогресса решается не первое столетние. Но, наверное, именно в наше время она оказалась особенно острой. В свое время именно этот вопрос интересовал известного румынского богослова протопресвитера Димитрия Станилоаэ, памяти которого была посвящена прошедшая недавно в Румынии, в городе Яссы, конференция.

Среди выступавших был и Архиепископ Афинский и всея Эллады Христодул, очень тепло отозвавшийся о трудах о. Димитрия. По словам архиепископа, румынский клирик был «одним из самых замечательных богословов XX века».

В своем докладе «Жизнь это дар Божий. Богословие и биоэтика» Предстоятель Элладской Церкви коснулся вопроса клонирования. Взяв за основу мысль приснопамятного о. Димитрия о том, что «техника существует для человека, а не человек для техники», архиепископ Христодул поднял вопрос о христианском отношении к клонированию. Начиная эту тему, он сказал, что не исключает того, что «следующие поколения, если правильно будут следовать евангельскому благовестию, будут считать черными страницами истории не только тоталитарные режимы и ГУЛАГи, не только истребление наций и войны, но и массовые убийства тысяч (человеческих) зародышей на благо науки и техники».

Прежде чем говорить о клонировании, Архиепископ Христодул затронул проблему нравственного состояния родителей, которые «в секуляризованном и материалистическом обществе, развитом экономически и технически, но не духовно, смотрят на ребенка как на некую «обузу» и «лишние хлопоты» для своей эгоцентристкой и страстной жизни…». Он верно подметил, что «ребенок, воспитанный в такой среде, относится к родителям с таким же равнодушием», и привел пример, что «во Франции в августе этого года около 15 000 престарелых лишились жизни вследствие случившейся там жары, но, в сущности, эти человеческие существа были трагическими жертвами равнодушия своих детей».

«Человечество развивается в научном и техническом отношении, однако печальным является тот факт, что в нравственном и духовном плане оно не имеет такого прогресса. Для человека опасно, когда он приобретает большие возможности и не в состоянии контролировать их на основании нравственных вечных ценностей». Одной из таких ценностей является «уважение к жизни, с момента зачатия до исхода души».

«В настоящее время, – говорится в докладе, – в разных государствах обсуждается вопрос о том, позволительно ли т.н. «лечебное клонирование» с использованием эмбрионов?». Далее в докладе содержится ответ на тот вопрос: «Для нас, христиан, клонирование в лечебных целях является нравственно неприемлемым и недопустимым, так как им осуждается на смерть эмбрион, то есть человек в процессе развития, для несомненной пользы фирм и сомнительной пользы их взрослых ближних. Мы, как Церковь, как православные богословы, а также как и люди, уважающие и любящие Бога и ближнего, никогда не примем правило, согласно которому цель оправдывает средства, особенно когда этим средством является сама уникальная человеческая жизнь!»

Архиепископ Христодул говорит, что некоторые защитники лечебного клонирования, в собственных целях, называют эмбрион, на ранних стадиях его развития, – «проэмбрионом» (early embryo). Такой термин с научной точки зрения ошибочен, и призван, прежде всего, успокоить и усыпить совесть людей, совершающих убийство. «Сторонники лечебного клонирования думают, что когда называют эмбрион другим именем, то этим они избегают критических и фундаментальных антропологических и этических вопросов, как то: имеет ли человек право убивать эмбрион на любой стадии его развития».

По словам Предстоятеля Элладской Церкви, «истинным и приемлемым для каждого честного и искреннего ученого является то, что человеческий эмбрион имеет свою личность и уникальность и, следовательно, каждый человек должен относиться к нему с должным уважением и почтением». Здесь докладчик приводит слова православного ученого, специалиста по биоэтике американца Германа Энджерхальта: «…если кто-нибудь отрицает человеческое достоинство и человеческие права за эмбрионом под предлогом того, что он не имеет активного сознания, то тогда он вынужден отрицать все это и за тем человеком, который спит или находится в коме. Если отрицать человеческое достоинство за эмбрионом, то надо отрицать его и за маленьким ребенком» (H. Engerhaldt " The foundations of Bioethics", New York, Oxford University Presss, 1986; Practical ethics, Cambridge University Press, Cambridge, 1993).

Обращаясь к истории, Архиепископ Христодул говорит, что «в древнем Риме дети и женщины считались «res» – вещью. Однако приходит Иисус Христос и уравнивает женщину с мужчиной, и завещает, чтобы один супруг отдавал другому всю свою любовь и все свое существование. И о детях Господь наш сказал, что если взрослые не изменятся и не станут как дети, то не войдут в Царство Божие (Матф. 18, 3), а также потребовал от своих учеников, чтобы они не препятствовали детям приходить к Нему, так как «их есть Царствие Небесное» (Матф. 19, 13-15). Итак, следовательно, Господь любит и зародыши (эмбрионы), и новорожденных, которые, преуспевая в мудрости и в возрасте, развиваются и становятся детьми. Поэтому так строги и священные каноны против абортов. Именно поэтому наша Церковь не может допустить возможности убийства человеческих эмбрионов для любой цели, как воспроизведения, так и лечения».

Предстоятель Элладской Церкви выражает удовлетворение тем, что в современном мире против клонирования выступают не только православные христиане, но и католики, протестанты, а также ученые, врачи, биологи, генетики и биотехники, наряду с философами, социологами и педагогами. Человечество противостоит опасности превратиться в общество «по разведению людей». В качестве характерного примера приводится исследователь Ян Вильмут, который стал известен благодаря клонированию овцы Долли. Этот исследователь, исходя из своего печального опыта, сегодня выступает против клонирования с целью воспроизведения, хотя и остается сторонником т.н. лечебного клонирования, «которое для нас этически является тем же, поскольку ему предшествует убийство эмбрионов».

Само клонирование обслуживает интересы взрослых людей, которые хотят им воспользоваться, и полностью игнорирует права зародышей и будущих детей. Докладчик делится своими размышлениями по поводу искусственного осеменения: «Если при искусственном оплодотворении разрешается брать сперматозоиды стороннего донора, а не отца, тогда будущий ребенок будет чужим для своего отца. Когда ребенок узнает об этом, то подвергнется психологической травме и не исключено, что он захочет узнать настоящего отца и удалиться из, до сих пор, привычной ему семейной среды. Тем более, что если приёмный отец не будет иметь кровного единства со своим ребенком, в любой момент донор может появиться в благополучной жизни ребенка и испортить ему её. В качестве контрдовода говорят о секретности и анонимности донора и получателя… Однако никто полностью не может гарантировать того, что тайное не станет явным …

Также, если такая практика распространится, нельзя исключать и того, что многие дети могут засомневаться в своих родителях и добиваться проверки ДНК и других методов, чтобы удостовериться настоящие они или приемные? … Те же или похожие проблемы могут возникнуть и относительно чужой для конкретной пары яйцеклетки женщины-донора. То же самое действительно и относительно женщины, которая девять месяцев вынашивает оплодотворенную яйцеклетку, принадлежит ли она конкретным родителям, или родителям, которые «усыновили» эмбрион «неизвестных» родителей. Представьте себе случай с ребенком, в которого один мужчина является донором сперматозоида, другая женщина – донор яйцеклетки, и совершенно другие родители, которые это, в конце концов, примут и другая «мать», которая будет его вынашивать в утробе девять месяцев. Другой пример. Мать-одиночка, т.е. женщина, которая обзаводится ребенком не вследствие связи с мужчиной, но вследствие внедрения оплодотворенной яйцеклетки в ее утробу. Ребенок будет расти с матерью, имеющей психологические особенности, к тому же без отца. Другой пример. Мать-старушка, т.е. женщина, которая решила, скажем, в свои 60 лет родить ребенка, в возрасте, когда она сама не может физиологически родить … Ребенок, который родится, будет расти в ненормальной семье, он не сможет играть со своей матерью. Такой ребенок просто заполнит ее эгоистическую жизнь, он станет невольной жертвой ее эгоизма. Другой пример. Ребенком могут обзавестись гомосексуалисты, которые сожительствуют между собой. Ребенок будет расти в ненормальной «семейной» среде … Последний пример. Мать не хочет девять месяцев носить в себе своего ребенка – чтобы не потерять фигуры или чтобы не переносить муки деторождения – и «дает» его другой женщине за деньги. Тогда могут возникнуть эмоциональные, социальные, экономические и юридические проблемы. Как видно, во всех вышеприведенных случаях, господствует эгоизм и благополучие родителей, при положительной снисходительности к ним государства. Единственной жертвой является ребенок, то есть та человеческая личность, которая должна бы пользоваться неограниченным уважением и глубокой нашей любовью, и которая не имеет возможности противостать желаниям взрослых и сильных... Генетика развилась настолько, что все ей возможно, но не все полезно для человека, как говорит апостол Павел (1 Кор. 6, 12)», – делает вывод архиепископ Христодул.

Также глава Элладской Церкви отметил, что Священным Синодом Элладской Церкви учреждена Особая Комиссия по Биоэтике, которая действует очень эффективно, постоянно сотрудничая по вопросам биоэтики как с церковными структурами мира, так и с университетами Греции, России и Австралии. В докладе также было указано, что проблема биоэтики в последние годы стала предметом многих научных исследований на богословских и медицинских факультетах в Греции.

Заканчивая свое выступление, Архиепископ Христодул особо остановился на роли богословия в решении таких злободневных проблем. Он привел слова о. Димитрия Станилоаэ: «Задача богословия – наполнить все сферы деятельности, среди которых находятся наука и техника, полным пониманием определенных фундаментальных истин … Роль богословия в наше время заключается в том, чтобы дать людям высший свет для всех проявлений их жизни, некое окончательное решение, твердое убеждение, что их деятельность на самом деле имеет существенный смысл. Целью богословия является побуждение людей для единодушного участия во всех видах их деятельности, с убеждением, что они трудятся над исполнением плана Божия, который призывает всю полноту творения к конечной его цели. Богословие будущего дня должно быть открытым общей исторической и мирской реальности, однако оно должно быть вместе с тем и духовным. Оно должно помочь всем христианам стяжать некую новую духовность, духовность, которая будет соответствовать всемирным масштабам науки и техники и всемирному человеческому обществу, духовность, которая уже начала появляться на наших глазах» (Д. Станилоаэ, «Богословие и Церковь», изд. Афины, стр. 218).

На Х Екатерининских чтениях «Православие и наука в XXI веке» преподаватель Церковно-практической кафедры Екатеринодарской семинарии священник Вячеслав Клименко выступил с темой «Нравственные пределы биотехнологий»

Сегодня прогресс повсеместно воспринимается обществом как некое благо. С понятием «прогресса» связано много надежд и воздыханий современного человека, его развитие превращается в культ.

Идею о том, что прогресс — это верный путь развития общества, мы встречаем в книге «Замечания о непрерывном прогрессе всеобщего разума» аббата Сен-Пьера. «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» маркиза де Кондорсе (Мари Жан Антуан Николя де Карита, маркиз де Кондорсе) считается фундаментом, на который опираются многие защитники прогресса самого по себе.

Интересно то, что Гегель и Иоганн Вольфганг фон Гете почитали Наполеона Бонапарта — продолжателя Французской революции — воплощением такого прогресса.

Сегодня въевшийся в человеческое сознание прогресс как самоцель становится частью всего — деятели науки и культуры, полководцы и политики стараются достичь прогресса во всем.

Однако, Иван Сергеевич Аксаков более ста лет назад отметил, что «прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом; цивилизация завершается одичанием; свобода – деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет… с себя и образ человеческий и возревнует об образе зверином» .

Говоря о необходимости совершенствования «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16) Апостол Павел предупреждает: «не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего» (Рим. 12:2).

Биомедицинские технологии к концу ХХ столетия достигли такого развития, которое дает возможность с помощью вспомогательных репродуктивных технологий «давать» жизнь не только в тех случаях, когда она не возникнет естественным путем, но еще и способами, которые человеку, как биологическому виду, не доступны. Поэтому можно считать, что «новейшие биомедицинские технологии обнажают связь между достижениями биомедицины и падением ценности человеческой жизни» .

Достаточно заметить, что после революции 1917 года были сняты всякие этические границы развития биотехнологий и вплоть до сего дня у нас не запрещено и никак не ограничено использование эмбрионов.

Обратимся к рассмотрению проблемы в сфере репродуктивных технологий.

Проблема деторождения в Священном Писании

В Священном Писании первая заповедь, которую Господь дает человеку звучит так: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею » (Быт. 1:28). Об этом Прп. Ефрем Сирин пишет так: «Благословил же до вселения в рай, на земле, чтобы благословением, которое предварила благость, ослабить силу проклятия, поразившего вскоре правдой (Божией) землю. Благословение было только в обетовании, ибо исполнилось уже после изгнания человека из рая» . Т.е. благословение дано и должно было принести свой плод. Но человек не владелец этого мира в полном смысле, его власть делегирована ему от Господа. Так и святитель Иоанн Златоуст объясняет эти слова: «Примечай человеколюбие Божие: еще прежде создания жены, Бог делает ее участницею владычества (над тварями) и удостаивает благословения. Видишь власть несказанную? Видишь начальство великое? Видишь, что все твари подчинены человеку? Не думай же низко об этом разумном животном, но помышляя о величии его чести и о благоволении к нему Господа, дивись Его неизреченному человеколюбию» .

Человек — работник, возделыватель рая. Но вместо возделывателя он решает стать обладателем всего творения. Запретный плод — лишь первый шаг на этом погибельном пути. Умирая, человек все тянет за собой. В результате грехопадения переворачивается весь мир. Пытаясь присвоить себе то, что ему не принадлежит, Адам губит все. Сегодня это ярко видно на любом примере — взять хотя бы цветок. Пока он растет на поляне (не принадлежит никому), любоваться им может каждый. Но стоит кому-нибудь попытаться этот цветок присвоить себе — тут же его убивает, ведь оторванный от корня он погибнет. Этот принцип сегодня действует во всем мире — человек не в силах удержать в своих руках того, на что он посягнул.

Господь проклял землю, наказал Жену и Адама. Теперь для Евы соблюдение заповеди о размножении оборачивается мучениями: «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3:16). Святитель Иоанн Златоуст комментирует это проклятие как милость Божию: «Смотри на благость Господа, какую показывает Он кротость после такого преступления. Я, говорит, хотел, чтобы ты проводила беспечальную безболезненную жизнь, свободную от всякой скорби и горести и исполненную всякого удовольствия, (хотел, чтобы ты), будучи облечена телом, не чувствовала ничего телесного. Но как ты не воспользовалась по надлежащему таким счастием, но избыток благ довел тебя до столь великой неблагодарности, то чтобы ты не предалась еще большему своеволию, Я налагаю на тебя узду, и осуждаю тебя на печали и воздыхания. Я, говорит, сделаю, что у тебя рождение детей - источник великого утешения - будет начинаться печалию, чтобы ты сама в повседневных скорбях и печалях при деторождении имела постоянное напоминание о том, как велик этот грех и преслушание, чтобы с течением времени не предала ты забвению случившегося теперь, но знала бы, что причиною этого был для тебя обман. Здесь разумеются болезни рождения и тот великий труд, какой должна терпеть (жена), нося плод, как бремя, в продолжение стольких месяцев, - также некоторые особенные, происходящие отсюда, боли, растяжение членов и те нестерпимые страдания, которые знают только те (жены), которые испытали (их)» .

Иными словами, избыток блага, который предполагается искомым результатом прогресса, явился для Евы поводом к грехопадению.

Далее у Прародителей рождаются сыновья и из зависти один убивает другого — деторождение принесло скорбь еще бОльшую. Взрослый сын убил своего брата. «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» (Быт. 4:8). Снова обратимся к словам святителя Иоанна Златоустого: «Если мы, по прошествии стольких лет, каждый день видя умирающих, умирающих притом естественною смертию, и нисколько не близких вам людей, сокрушаемся и, хотя бы умерший был наш врага, прекращаем вражду, - тем более Каину следовало бы содрогнуться и тотчас же испустить дух, когда. он видел, что тот, с кем он недавно беседовал, - брат от одной матери и от одного отца, родившийся из одной с ним утробы, привлекший на себя Божие благоволение, вдруг лежит, бездыханный и неподвижный, и трепещет на земле» .

Спустя время мы уже находим в священном писание сложившееся мнение, что деторождение является благословением Божиим и что каждая семья, не могущая по той или иной причине иметь детей, не находит благоволения в очах Божиих.

Вспомним жизнь патриарха Авраама и рождение его сына Исаака. Господь обещает почти столетнему Аврааму рождение сына от Сарры и заключает с ним обет в виде обрезания крайней плоти. «Авраам был девяноста девяти лет, когда была обрезана крайняя плоть его» (Быт. 17:24). «Сарра зачала и родила Аврааму сына в старости его во время, о котором говорил ему Бог… Авраам был ста лет, когда родился у него Исаак, сын его» (Быт. 21:2, 5).

Иногда можно встретить противоречивые раввинистические толкования, что заключение завета с Богом в виде обрезания помогло Аврааму и Сарре родить Исаака еще и с биологической точки зрения. Однако, до этого у Авраама уже родился сын Измаил от Агари.

В «Основах Социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано, что «Общность веры супругов, являющихся членами тела Христова, составляет важнейшее условие подлинно христианского и церковного брака» , а невозможность иметь детей сегодня не рассматривается как проклятие семьи, ведь и в благочестивых семьях иногда могут не рождаться дети, что мы видели выше, вспоминая жизнь пророка Авраама.

Достижения в области репродуктивных технологий

На сегодня известны несколько вспомогательных репродуктивных технологий, к которым относят:

Экстракорпоральное оплодотворение

Инъекция сперматозоида в цитоплазму ооцита (ИКСИ)

Криоконсервация половых клеток, тканей репродуктивных органов и эмбрионов, транспортировка половых клеток и (или) тканей репродуктивных органов

Использование донорских ооцитов

Использование донорских сперматозоидов

Использование донорских эмбрионов

Суррогатное материнство

Искусственная инсеминация

Криоконсервация гамет и эмбрионов.

Эта сфера в нашем государстве регламентируется Федеральным законом от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации (глава 6, статья 55), Приказом Минздрава России от 30.08.2012 N 107н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий, противопоказаниях и ограничениях к их применению» и Приказом Минздрава России от 30 октября 2012 г. N 556н «Об утверждении стандарта медицинской помощи при бесплодии с использованием вспомогательных репродуктивных технологий».

В документе «О крещении младенцев, родившихся при помощи «суррогатной матери», принятом на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 25-26 декабря 2013 года, сказано: «Допустимым средством медицинской помощи бездетным супругам Церковь считает искусственное оплодотворение половыми клетками мужа, если это не сопровождается уничтожением оплодотворенных яйцеклеток, «поскольку оно не нарушает целостности брачного союза, не отличается принципиальным образом от естественного зачатия и происходит в контексте супружеских отношений» (ОСК XII.4)» .

Сегодня некоторые представители Церкви путают искусственное и экстракорпоральное оплодотворение, либо считают эти слова синонимами. Заметим, что второе является частным случаем первого. Вне утробное оплодотворение осуждается по причине гибели многих эмбрионов. В вышеприведенных законодательных актах не обозначена роль эмбриона, ему не присвоены свойства личности, он не назван человеком. Однако, сегодня ведутся споры относительно совершения абортов и имеется множество аргументов в пользу понимания совершения аборта на любом сроке как прекращения жизни человеческого индивида.

Вывод

Итак, мы выяснили, что деторождение — это соблюдение одной из первых Божиих заповедей, данной всему творению. Способность людей к деторождению часто понимается как благоволение Бога, а неспособность в разные временя отождествлялась с проклятием.

Сегодня человеку доступны различные вспомогательные репродуктивные технологии, некоторые из которых не посягают на жизнь человека и не предполагают аморальных действий.

Развитие биотехнологий несомненно способно принести пользу обществу в умеренных областях. Но даже наличие в области репродуктивных технологий действий, связанных с грехом блуда или убийства, регулируемых на законодательном уровне говорит о порочности общества.

Если все оставить без изменений, человек «совлечет с себя и образ человеческий и возревнует об образе зверином» . Поэтому в сфере биотехнологий необходимы этические ограничения.

Некоторая часть вопросов уже рассмотрена и мы можем руководствоваться Основами социальной Концепции Русской Православной Церкви, постановлениями Священного Синода и некоторыми другими общепринятыми в Русской Православной Церкви документами.

Но существует еще множество вопросов, требующих рассмотрения и вынесения решения по поводу отношения к ним Церкви.

Стоит также отметить, что биотехнологии — это новое явление в жизни Церкви, поэтому мы не сможем найти однозначного ответа на поставленные временем вопросы в канонических определениях, но следуя духу Христовой Истины мы всегда сможем найти верное решение!